Яркий глаз снова уставился на него.
– Нет. Они мои, – ответила вдова.
Фелдер озадаченно выгнул бровь. В его мире женщины научных книг не читали – да и вообще склонности к подобному времяпрепровождению не имели. Фелдер слыхал, что где-то на свете существуют женщины-ученые – примерно как в Африке обитают загадочные племена, а в Шотландии – озера с чудовищами, – но чтобы встретить одну из них вот так, воочию – нет, это было нечто невиданное!
Такое с трудом укладывалось у него в голове.
Фелдер скептически усмехнулся.
– Точнее, я была ученым, – добавила вдова.
– И чем вы… занимались?
– Физикой. Хотя у меня есть и степень по химии.
– То есть вы у нас, получается, профессор Лайалл?
Если она и удивилась, что ему известна ее фамилия, то виду она не подала.
– Доктор Лайалл, – уточнила она.
– Физик доктор Лайалл, – задумчиво обобщил Фелдер и указал на тенета настенных узоров: – А это тоже физика?
Женщина закашлялась, но выплеск крови теперь был слабым, и ее дыхание было не столь прерывистым. Хотя, конечно, вряд ли ей по-настоящему полегчало.
Вероятно, тело просто обмякало, приготовившись к неизбежному. И где Найт, чего он там застрял? Как только они выберутся из дома и отойдут на безопасную дистанцию, надо будет найти телефонную будку и вызвать сюда «Скорую». Может, будет еще не поздно старуху спасти.
– Это квантовая физика, – ответила на вопрос доктор Лайалл.
– Какая?
– Квантовая. Изучение вселенной на мельчайших уровнях.
– Хм. – Фелдер сделал затяжку и приблизился к стене. – И что же эти рисунки означают?
На губах женщины появилась тень улыбки.
– Вы желаете, чтобы я прочла вам лекцию по теоретической физике?
– Почему бы и нет? А может, я хочу, чтобы вы не умолкали. Вы в сознании и живы. Мы вызовем «Скорую», обещаю вам. А вы постарайтесь не падать в обморок, хорошо?
– По-моему, «Скорая» мне не поможет.
– Нет-нет. Вы, главное, разговаривайте. Значит, что там творится с вашей квантовой физикой?
– Есть теория, – доктор Лайалл пригубила бренди и, мучительно кашлянув, продолжила, – что существует бесчисленное множество вероятных существований, и всякий раз, когда мы принимаем то или иное решение, одно из тех вероятных существований овеществляется. Но по аналогии в соседстве с ним могут быть и другие потенциальные – или вероятные – существования. В принципе, данный вопрос весьма сложный, но стараюсь изложить его попроще.
– Вы считаете меня дураком? – поинтересовался Фелдер незлобиво.
– Нет. Я и сама не уверена, что до конца понимаю эту путаницу причинно-следственных связей.
Фелдер внимательно посмотрел на извивы линий.
– И каждая из развилок означает решение? – уточнил он.
– Верно.
– А это – ваша жизнь? – спросил он, и голос его невольно дрогнул от изумления. – Вот эти развилки, тупики… Это решения, которые вы сделали? И вы их здесь обозначили?
– Да.
– А зачем?
– Чтобы понять.
– Понять что?
– Где я ошибалась, – пояснила доктор Лайалл. Решившись на максимально глубокий для себя вдох, она произнесла: – Некоторые решения и действия имеют более вредоносные последствия, чем другие. И мне кажется, есть доля вероятности в том, что если они повторяются достаточно часто, то изменяется ткань реальности. Я называю это конфлюэнтностью, местом слияния. Проживи я подольше, я бы, возможно, даже написала об этом монографию.
– Конфлюэнтность, – повторил задумчиво Фелдер, смакуя загадочный термин. – И что такого скверного могли сделать вы, женщина, извините, преклонного возраста?
Вдова слегка нахмурилась.
– Я не сказала «скверного», – проговорила она каким-то сумрачным голосом. – Плохими я свои поступки не считаю. Кто-то, может, и да, а я – нет. Но у моих действий были отражения – назовем их «отдачей», – которые я не могла предвидеть. Конфлюэнтность происходит в крайних точках, и это явление можно назвать экстремальным, однако сама природа существования меняется благодаря действиям, предпринятым человеком. Я не делала ничего дурного. Помогала, чем могла. Но пути всегда разветвляются, причины наносят урон следствиям, и некоторые из них могут завести в серую или, скажем, теневую, зону. А там вас поджидают…
– А красные точки, они что означают? – перебил Фелдер.
Ответа не последовало. Обернувшись, он увидел, что доктор Лайалл закрыла глаза.
– Эй, – окликнул он осторожно. – Эй, док…
Он не двинулся с места, а лишь наблюдал, как ее дыхание становится все тише и наконец замирает. Кружка с бренди выпала из ее руки и забренчала по каминной плитке.
Внезапно Фелдер понял, что шагов Найта, который до сих пор находился на втором этаже, уже не слышно.
* * *Наверху в доме было четыре помещения: туалет (по мнению Найта – запредельная роскошь), две спальни и еще одна тесная комнатушка.
Найт почесал затылок. Что за ерунда?
Кровать там не помещалась, и вообще каморка смахивала на телефонную будку, а не на нормальное обитаемое пространство. Вдобавок она оказалась набита всякой рухлядью – чемоданами, отслужившими свой век, истрепанными газетами, рамой от дамского велосипеда и вездесущими книгами. Кстати, книги занимали обе спальни и даже сортир, но, в отличие от гостиной, здесь они шаткими колоннами громоздились на полу, чтобы опять-таки высвободить стенное пространство под инфернальные кущи линий.
Найт тщетно пытался осмыслить, зачем он напал на вдову, – и не потому, что ударить леди было свыше его сил (да и не только леди, но и любую случайную девку, которая могла попасться ему под руку), но его озадачивала сама ярость нападения. Сперва его охватил не только гнев, саднящий, будто рана, но и неизъяснимый страх. Одного лишь орнамента на стенах для такого выпада было недостаточно. Линии, конечно, странные и вселяющие беспокойство, но не более того. Может, на него нашло помутнение, хотя на улице он чувствовал себя вполне сносно. Зато в доме ощущались некие миазмы, словно здешний воздух был загрязнен, несмотря на то, что жилище это было ничем не лучше и не хуже других домишек, где он бывал. Тут просто-напросто живет – или медленно умирает (смотря как на это посмотреть) – пожилая вдовушка, только и всего.
Между тем обшаривание верхних комнат принесло свои результаты. В главной спальне Найт обнаружил набор ювелирных украшений, в основном золотых, а среди них резной медальон, инкрустированный рубинами и алмазами. Попалась и жестяная коробочка. Найт вскрыл ее лезвием ножа и увидел банкноты на сотню с лишним фунтов, а еще колбаску золотых соверенов. Найт тотчас цапнул себе парочку монет и спрятал за подкладку. Он знал, что Фелдер собирался передать бо́льшую часть добычи Билли Хиллу, и не спорил с напарником, однако это вовсе не означало, что он уже лишился здравого смысла.
Быть может, Хилл, прикарманив подношение, вышвырнет их на улицу, а то еще и речью разразится в назидание, что подачками, мол, его расположение не купишь. Поэтому золотые соверены облегчат боль разрыва и обеспечат Найту подстраховку на тот случай, ежели он сам решит Фелдера кинуть.
А если Билли Хилл их примет, то оно и к добру: соверены станут заделом на пути
