В действительности я отвесил ему пару оплеух, чтобы он стал податливей, а когда он заплакал, мне пришлось устыдиться своей грубости.
Его дочери вовсе не нужно быть в курсе подробностей.
Между прочим, тогда Дануидж раскололся, и я узнал, что он выполняет указания дочурки. И многое было связано именно с Мэггзом. Элиза отрядила его известить Мэггза о моей персоне. Он должен был предупредить нюхача, что я разыскиваю Лайонела Молдинга, и убедить Мэггза временно покинуть Лондон, пока я не постучал в дверь его меблирашки.
– Он уже стар, – пролепетала она, запахивая халат там, где начинался исток грудей.
– А если вы начнете со мной сотрудничать, то он сможет и дальше мирно стареть.
Элиза нервно сглотнула.
– Пожалуйста, не жгите книги, – попросила она.
– Не буду, если вы пойдете мне навстречу. Поведайте мне о пятистах фунтах. А еще об «Атласе».
Элиза Дануидж посмотрела на пламя, где потрескивал книжный переплет, и повела рассказ.
12
Она говорила со мной как с ребенком.
– «Атлас» переписывает мир, – вымолвила она.
При иных обстоятельствах я бы рассмеялся ей в лицо, но ее тон к этому не располагал. Кроме того, я, если честно, был склонен ей верить. В конце концов, я своими глазами видел трансформации в жилище Мэггза и слушал мучительную исповедь ее отца.
– Но каким образом?
– Оглянитесь вокруг, мистер Сотер. Книги изменяют мир постоянно. Если вы христианин, вас меняет Библия… Слово Божие или что там от Него осталось, после того как Оно прошло через людские руки. Если вы мусульманин, посмотрите на Коран, если коммунист, гляньте на «Манифест» Маркса с Энгельсом. Неужели вы настолько слепы? Впервые «Коммунистический манифест» был опубликован в тысяча восемьсот сорок восьмом году, меньше века назад, а «Капитал» и того поздней – и тем не менее Россия уже под них подпала, а скоро подпадут и другие народы.
– Но то идеи, – попытался я возразить. – Книги передают их, идеи укореняются в людских умах. Сами экземпляры за это не ответственны, с тем же успехом можно винить ружье за пущенные пули или клинок за наносимые им раны. Однако именно люди выстреливают пули и орудуют клинками. Мы меняем мир. Книги могут нас вдохновлять, но сами они пассивны.
Сидя прямо и твердо, она покачала головой.
– Вы глупец, если так считаете. Книга – некий носитель, а идея, заключенная в ней, является заразой, ждущей своего распространения. Она заводится и множится в людях, переиначивая своего хозяина. Итак, книги меняют людей, а те, в свою очередь, преобразуют землю.
– Нет…
Элиза подалась вперед и положила ладонь мне на руку. Несмотря на огонь в камине, ее прикосновение пробирало холодом до костей. Я ощутил острую боль и вздрогнул.
Эта женщина таила в себе нечто сверхъестественное.
– Я вижу, что убедила вас, – произнесла она. – После последней встречи вы тоже сильно переменились. Расскажите мне о Мэггзе. Что вы видели?
Получается, она знала о Мэггзе. Ничего себе!
– У него вместо глазниц были выжженные дыры, – ответил я. – И в его жилище я обнаружил двух членистоногих или ракообразных тварей. Но я никогда не слышал о таких тварях. Вероятно, это были материализовавшиеся кошмары, которые пробуравили ему мозг и вылезли через глаза. Я их уничтожил.
– Мэггз, – невесело усмехнулась она. – Книги он ненавидел. Рассматривал их только как источник обогащения. Ему нравился процесс охоты, но не цель. Но так было не всегда. С некоторых пор он начал всего бояться. Такое в нашем ремесле иногда случается – не все книги, которыми мы владеем, красивы и снаружи, и внутри. Мы вдыхаем пыль худших экземпляров, впитываем частицы их яда и травимся. Вот что произошло с Мэггзом. Он выслеживал добычу, стремясь найти что-нибудь поэкзотичней, но ничего не читал. Но я полагаю, любопытство насчет «Атласа» пересилило в нем страх: он заглянул в него, и что-то там пустило корни в его мозгу.
– Но как он его нашел?
– Он всегда его искал. Вынюхивал, пускался по следу молвы. Мэггз был отменным нюхачом, и ему хотелось осуществить то, чего другим не удавалось. А однажды ко мне пожаловал Молдинг. Я пыталась отговорить его от поисков «Атласа», но он, как и Мэггз, проникся к «Атласу» вожделением. Если Мэггз был несравненной ищейкой, то Молдинг был уникальным коллекционером. Эта парочка пробудила к жизни странные силы, и в результате возникла невероятная синергетическая сцепка. Вот как звезды сошлись. Поэтому книга и пробудилась – и решила явить себя миру.
– Вы говорите о ней так, будто она живая, – пробормотал я.
– Вы до сих пор не поняли, – вздохнула она. – Книги – не статичные предметы. Они передают слова и идеи. Они влияют на читателя. В наши умы они вкладывают картины, которые пускают корни. Вы ведь видели Мэггза. Вот что может случиться с человеком, недооценивающим книги, особенно такие, как «Атлас».
Я покосился на камин, пожирающий бумагу. Чувствовалась пригарь от обугленных кожаных переплетов. Казненные, скукоженные страницы уже свернули свои опаленные крылышки.
– Вы говорили об «Атласе», – напомнил я.
– Да. Мэггз сыскал его, причем в самом, казалось бы, несуразном месте: в коллекции одной старой девы в Глазго. Богобоязненной женщины, которая и не знала о его существовании. Она даже не могла сказать, как и откуда он у нее взялся. Он укрылся в стопке никчемных переизданий. Для прочтения он не давался до наступления срока. Ну а нюхач, конечно, сразу связался со мной. Он спросил, не могу ли я подыскать покупателя. Мэггз и не догадывался, что клиент уже объявился сам. Зато «Атлас» уже начал действовать.
– И вы выплатили Мэггзу его долю и передали книгу Молдингу?
– Да.
– Вы его… не обсчитали?
– Нет. Тут у меня все строго.
– Профессиональная этика?
– Скорее боязнь.
Логично.
– Вы заглядывали в него? – осведомился я.
– Нет.
– Почему?
– Опять же из страха.
– Даже не видели?
– Мельком. Когда за книгой пришел Молдинг.
– Как она выглядела?
– Примерно два фута на полтора. Переплет – багряно-красный, корешок перехвачен золотыми обручами. На обложке – два слова: Terrae Incognitae. Неизведанные земли.
– Обложка из пергамента?
– Нет. Напоминает шкуру. Точнее, невыделанную кожу.
– Какого животного?
Она пожала плечами.
– Тогда что… из человеческой кожи?
– Нет. Полагаю, что переплет вообще откуда-то не из мира сего. Кстати, книга под моей ладонью пульсировала. Я ощущала тепло, даже жар, впечатление такое, будто там по венам струилась кровь. А в руки мне «Атлас» не давался, он охотно пошел только к Молдингу. Он предназначен именно для него. В каком-то смысле «Атлас» принадлежал ему всегда.
Я погрузился в раздумья. Значит, она сбыла «Атлас» Молдингу. Но остальное принять оказывалось еще сложней: «Атлас» был живой книгой, причем с интенцией – с четким намерением! И он скрывался до определенного момента, пока не явился его истинный хозяин.
– Если то, что вы говорите, правда, то почему все произошло сейчас?
– Мир
