Помнится, несколько лет тому назад в рамках рекламного турне я попал в один город на севере Англии. Часто во время таких путешествий я добираюсь до очередного пункта назначения на своей машине, благо промежутки между автограф-сессиями дают в дороге отрадное уединение.
В тот раз меня повез торговый агент издательства, что меня устраивало: мы с ним очень дружны, и в долгой поездке он составлял мне желанную компанию. Мероприятие, которое устроили в центральной библиотеке, должно было начаться умеренно поздним вечером, и мы, конечно, не опоздали – дороги оказались полупустыми.
Встреча прошла без эксцессов, как и положено. Драк не было, летальных исходов тоже. Я немного почитал, затем побеседовал, и присутствующие вроде бы остались довольны (или, во всяком случае, вежливо притворились, что им приятно созерцать мою физиономию). Кое-кто купил выставленные на продажу книги. Посещая рекламные турне, я отдаю себе отчет, что читатели могли найти себе другое, действительно достойное занятие, а потому стараюсь, чтобы на мероприятиях обязательно присутствовал элемент развлекательности. Пусть люди покидают зал с чувством приятного удивления и предвкушают новую встречу с «прекрасным» и не зарекаются отсечь себе загодя ноги, дабы не являться на эту тягомотину снова. Итак, ближе к финалу, когда я уже думал, что публика разбрелась, к столу, за которым я сидел, приблизилась пожилая леди, прежде тихо сидевшая в углу. За ней растерянно маячила директор библиотеки, отвечающая за порядок.
– Мистер Коннолли, – обратилась ко мне леди. – У меня к вам один вопрос.
Час был и впрямь поздний. Я подписывал книги для местного магазина, но общению мои росчерки ручкой не мешали. Я сказал, что с удовольствием отвечу на любые ее вопросы, если найду что сказать.
Женщина заметно нервничала и выглядела испуганной. Но я не склонен вызывать у читателей чувство ужаса, по крайней мере, я на это надеюсь (авторские выкрутасы могут плохо сказаться на продажах).
– Я прочла некоторые ваши книги, – вымолвила она дрожащим голосом, – они мне очень понравились. У меня есть проблема, и я надеялась с вашей помощью ее разрешить.
Она стала совсем серьезной. Ни тени улыбки. Я отложил книгу, которую подписывал.
– Прошу вас, продолжайте.
– У нас в городе есть один дом, – произнесла она. – И в нем обитает что-то плохое. Опасное. Оно ко всему питает ненависть, но в особенности к детям. Я живу рядом. Я издавна наблюдаю за домом и всегда предупреждаю детей, чтобы они не подходили к зданию. Но я уже старая, жить мне осталось недолго. Кому-то надо будет смотреть за домом, когда я уйду на тот свет. И мне подумалось: а нет ли каких-то соображений у вас? Кого-нибудь, кто мог бы взять это на себя?
Она умолкла. Я покосился на торгового агента, а он посмотрел на меня. Потом мы перевели взгляд на пожилую леди.
Существует нюанс: в подобные мгновения начинает закрадываться подозрение, что стоящий перед вами человек слегка не в себе. Я понимаю, звучит ужасно, но, к сожалению, ничего с такой характеристикой не поделаешь. Но, вероятно, «не в себе» – фраза не слишком подходящая. Уместней прозвучал бы термин «эксцентричность» или словечко «специфика».
Однако леди сумасшедшей не казалась. Впрочем, я не специалист и судить не берусь. Откровенно говоря, если бы безумие можно было определять по взгляду, то великого множества трагедий удалось бы избежать.
Итак, та женщина производила впечатление абсолютно вменяемого человека. Но, повторяю, она была по-настоящему напугана – это бросалось в глаза.
– Вы имеете в виду экзорцистов? – уточнил я.
– Нет, – ответила она. – Мы даже тайно освятили дом, но ничего не помогло. А та сущность покидать его не собирается. Вот я подумала, а не знаете ли вы кого-нибудь из наблюдателей… в смысле, людей, сторожащих брошенные, опасные места с темным прошлым?
Разумеется, я не сумел ей помочь, поскольку сам не принадлежу к таким людям.
Я человек, но не тот. Я – этот.
* * *Меня часто спрашивают, верю ли я в сверхъестественные явления. Признаюсь, мой прямой опыт погружения в миры иные сводится к минимуму на грани нулевой отметки. Себя я считаю здоровым скептиком: привидения и призраки, может, и существуют, но лично я их никогда в жизни не лицезрел. В тот вечер, когда тело моего отца увезли в церковь накануне заупокойной мессы и похорон, обитатели нашего дома – мои мама и брат, а также приехавшие на церемонию прощания дядя и тетя – пробудились среди ночи от громчайшего храпа. Покойный отец был жутким храпуном, а издавал поистине богатырские звуки. Мои мать, брат, дядя с тетей собрались на верхнем этаже, слушая храп и дивясь. Я же тогда мирно спал. Позднее я высказал предположение, не мои ли ночные рулады они слушали, но мама заверила, что нет. Я воспринял ее слова с облегчением, поскольку не хотел прослыть бедолагой, способным перебудить родных, – уж лучше пусть сопение и рычание объясняется вторжением потусторонних сил.
Надо сказать, что если дом моего детства и претерпел (или, наоборот, нет) мистическую визитацию, то я абсолютно ничего не почувствовал. Видно, не зря мои бывшие дружно твердили, что я отличаюсь редкостной бесчувственностью.
Думаю, мой интерес к паранормальной тематике имеет литературные корни. Рассказы о сверхъестественном завораживали меня с детства. Первоначально я охотился за антологиями, нацеленными на молодую читательскую аудиторию. Их материал к беллетристике вроде бы не относился, но уже тогда своим флером вымысла вызывал в моей подростковой душе сомнения. Из наивных подборок я быстро вырос до более взрослой пищи для ума.
Для написания данного скромного эссе я возвратился в спальню моего детства (мы тогда жили в Риальто), чтобы найти в родных пенатах свидетельства моей отроческой тяги ко всему мистическому[92]. И на полке возле кровати я обнаружил следующее:
«КНИГА УЖАСОВ ПАНА» (1959) под редакцией Герберта ван Таля[93]
Редакторам хоррора следует поголовно иметь фамилии вроде «ван Таль», не иначе. На самом деле его звали Берти Морис, но согласитесь: Берти (а Морис – и подавно) не имеет в себе такой звучности, как ван Таль, а от Герберта (именно Герберта, а не Берти) однозначно веет чем-то потусторонним. Собрание «Пана» насчитывало тридцать томов, из них ван Таль составил первые двадцать пять, довершить остальные ему помешала смерть. Самыми лучшими можно с уверенностью назвать первые, куда, помимо прочих, вошли рассказы Брэма Стокера («Скво») и Мюриэл Спарк («Портобелло-Роуд»). По мере того как обложки становились все более зловещими (отдельное достоинство, несмотря на его первоначальную недооцененность), качество историй неуклонно шло на убыль. Убогость им, если мне не изменяет память, придавал флёр эдакого китча, хотя, может, я излишне придирчив.
Эта книга, безусловно, погрузила меня в мир литературы о сверхъестественном, а
