Фароат торжествовал, а мне снова стало не по себе: зачем кому-то об этом нужно узнать?…
Глава 20
Черно-синие воды Понта пугали первых колонистов, особенно у диких скал южного побережья Тавриды. О тех местах мне рассказывал Аристид. На самом деле на берегах Средиземного моря не бывает такой суровой зимы! Когда в шторм почти над самой водой несутся темные огромные тучи. Именно поэтому это море эллины назвали Черным. Тут, за холмами, вода, ласкающая равнинный берег, была голубой. А вот славного полиса Керкинитида я так и не увидел. От чего мои подозрения о сговоре Гнура с местным архонтом только усилились. Войско номадов не осаждало полис. Ведь при нашей первой встрече роксолан прямо заявил, что именно тут он соберет армию и лишь потом решит, станет ли воевать на стороне Боспорского царя Сатира или за полис Феодосия. Осталось найти ответ на вопрос: почему Гнур собирал армию именно тут?
Роксолан позволил нам уйти только под утро. И покидал я его ставку с тяжелой от выпитого вина головой. Последние часы той вакханалии вспоминаются с трудом. Теперь содрогаюсь от того, что снова был близок с Опией, и меня подташнивает то ли от этих воспоминаний, то ли от выпитого вина.
Олгасий и Олкаба ожидали нас в условленном месте. Тесть нашел прекрасное место для лагеря с источником в небольшой дубовой роще, но я решил развеяться, а заодно посмотреть на Керкинитиду. Мы скакали к морю, ориентируясь по запаху свежести. Дул легкий ветерок и приносил тот запах воды, который нравился мне всегда! Когда появляется желание окунуться в невидимую пока воду и выпить воздух, вдохнуть поглубже и в какой-то момент пережить ужас от мысли, что вдохнул полную грудь прямо под водой!
В прошлой жизни, когда я долго искал ответ, но так и не мог найти решение, обычно мне снился один и тот же сон. Память причудливо возвращала меня к моменту, когда я находился на волосок от смерти. Во сне я слышал автоматную очередь. Потом еще одну…
Враги залегли в небольшом скалистом овражке, на самой вершине холма, я в этом точно убежден, потому что мне знаком каждый клочок этой пустынной местности. Редкими очередями они бьют по рощице, где под низкими рябинами укрываюсь я. В действительности это никакая не рощица, а всего лишь несколько кустов с поблекшей листвой, жалкий остаток былых насаждений, которыми люди пытались закрепить разрушающиеся склоны холма.
И вот я лежу, вжимаясь в землю, под этим ненадежным, скорее воображаемым укрытием, тогда как те, наверху, упражняются в стрельбе по моей голове.
Чуть выше я вижу камень. Он интересует меня не потому, что за ним можно укрыться, а потому, что только оттуда можно добросить гранату в гнездо с автоматчиками. Что касается укрытий, то их не существует! Скалистая спина холма поднимается в гору, пустынная и страшная, пепельно-серая под бесцветным раскаленным небом. Мне нужно пробежать по этому зловещему склону, над которым то и дело свистят пули, и остаться в живых. Преодолеть эту мертвую зону и уцелеть. Мысли о смерти перемешиваются с безумной отвагой: «Будь что будет! Главное – успеть бросить гранату!»
Снова раздаются выстрелы. Уже редкие, одиночные, – те наверху, наверное, экономят боеприпасы. Я пытаюсь подняться, однако ноги мои как-то странно отяжелели, словно налиты свинцом, и я отлично понимаю, что это свинец страха. Отчаянным усилием воли я все же встаю… И просыпаюсь.
Мозг у меня теперь чужой, мальчика-сколота, но стоит мне задуматься над какой-нибудь задачей, он все норовит на время вернуться к давно прошедшему. Вот почему я вспомнил тот голый каменистый холм, горячий от полуденного зноя, вначале отчетливо выступающий среди мертвой пустоши, потом смутный и бесформенный, потому что я уже бегу по нему, низко пригнувшись, туда, к вершине, где притаились враги.
Когда я просыпался и приходил в себя от этого кошмара, то словно воскресал, и новый день казался мне таким радостным, хотя заранее было известно, что сулил он мне одни неприятности. А сейчас, когда больше неприятностей я не ожидаю, вспомнился тот повторяющийся во снах кошмар. Наверное, не просто так! Однако стоит не забывать, кем я был когда-то. В той жизни к неприятностям я привык. Профессиональный риск, не более. К тому же мой нынешний риск, по крайней мере в данный момент, не сопряжен со стрельбой. Мне остается вернуться к Артазу и воинам, отправить кого-нибудь отыскать пропавший полис и кого-нибудь в стан номадов, чтобы он послушал, о чем там говорят наемники и чего ждут.
Разворачиваю коня и кричу Олгасию:
– Веди!
Сколот улыбается в ответ и занимает место во главе нашей маленькой кавалькады.
* * *Керкинитида в лучах заходящего солнца показалась мне сказочным городом. С трех сторон окруженный водой и защищенный стеной с суши, полис пестрел стягами и лентами, реющими над кварталами жилых домов. А над морем стелился дым от сожженных кораблей. Как лютые волки суетятся и снуют вокруг павшего животного, так две триеры кружились около тонущей диеры[55].
Флот Ольвии уходил домой, а нанятые ольвиополитами скифы примкнули к номадам Гнура, чтобы принять участие в другой войне, а не торчать под неприступными стенами. Так бесславно Ольвия закончила свою войну. Теперь мне понятно, почему роксолан назначил мне встречу вблизи Керкинитиды. Он знал о планах ольвиополитов, был информирован о бунте жителей в Калос Лимен, равно как ведал и о происходящем на востоке, где Сатир пытается включить в свое царство Феодосию.
Пока для меня роксолан всего лишь наниматель, а ведь когда-нибудь он может стать противником. И надо признать, противником сильным. А пока он, по всей вероятности, занимается составлением обстоятельного досье на меня, я тоже сложу воедино все, что знаю о нем. На первый взгляд не так уж трудно составить характеристику на этого человека. Он властен, умен и расчетлив. Как выяснилось недавно, еще и проницателен. Однако не следует забывать, что вполне возможно, он, как и я, выдает себя не за того, кем является на самом деле!
Чтобы более правильно оценить его поведение, не мешает узнать, какими побуждениями и какой информацией, полученной предварительно, он руководствуется в своих поступках. Для этого нужно быть рядом с ним, а мне почему-то хочется держаться от него подальше. Может, приставить к нему как-нибудь Лида? Парень проявил себя прекрасным сборщиком информации. Он справился с моим заданием не хуже подготовленного для пчелиной работы агента. За три дня он разузнал много чего интересного. Особенно важной для меня стала новость о разорении Гелона и массовом бегстве жителей из него. Хоть мне до сих пор
