– Я… я не понимаю. Он оставил мне всё, что у него было?
– Вы не рады? – Улыбка Берты погасла. – Ох, мисс, вы такая бледная!
– Я пошлю за доктором, – сказал мистер Патридж. – Надо было сделать это несколько часов назад.
– Это ни к чему, – поспешно сказала я. – Я прекрасно себя чувствую. Здорова как огурчик. Сильна как бык.
Поскольку я была наполовину мёртвая и кровь у меня больше не текла, визит врача мог бы вызвать неприятные вопросы. Кроме того, у меня хватало забот поважнее.
– А что именно мистер Бэнкс оставил мне в наследство?
– Имущество мистера Бэнкса можно описать в нескольких словах, – сказал мистер Патридж. – Эта квартира – она теперь твоя, некоторое количество банковских облигаций, несколько картин… и пять тысяч фунтов.
Пять тысяч фунтов! Я бросилась к мистеру Патриджу и заключила его в объятия с такой силой, будто он подавился арахисом, а я пыталась его спасти.
– Это же восхитительная новость, расфуфыренный вы лапочка! Ах, милый мистер Бэнкс!.. Будь он жив, я бы поцеловала его необъятный лоб тысячу тысяч раз!
– Будь он жив, – улыбнулся мистер Патридж, – он бы не передал тебе своё имущество.
Берта смотрела на меня со слезами на глазах:
– Выходит, вы теперь богатая наследница.
– Разумеется, ещё многое предстоит оформить. – Мистер Патридж надел цилиндр. – Как исполнитель последней воли мистера Бэнкса я обязан обеспечить тебе должный уход. Тебе понадобится опекун, и надо будет подумать о поступлении в школу.
– Совершеннейшая чепуха, – отрезала я. – Мне сейчас не до учёбы. На мне висит с дюжину великих миссий и заговоров.
– Миссии? – с сомнением переспросил мистер Патридж.
– Я бы рассказала подробнее, дорогой, но всё это очень личное. Похищенные безумицы, проклятые ожерелья, иные миры, потерянные подруги…
– Понятно.
Потом я спросила мистера Патриджа, может ли он разыскать потерянного ребёнка. И рассказала ему все приметы, какие знала, ни словом не упомянув об Анастасии Рэдклиф. Он ответил, что это будет очень непросто, но он постарается помочь.
– Теперь что касается опекунства, – сказал мистер Патридж. – У меня есть тётушка, которая, возможно, согласится взять эту роль на себя…
– И как вам такая глупость в голову пришла, – тактично заметила я. – Нет, мистер Патридж, мне не нужны никакие опекунши.
– Не хочешь же ты сказать, что собираешься жить здесь одна?
– Конечно, нет. – Я одарила его улыбкой свежеиспеченной наследницы. – У меня на примете есть прекрасная компания.
– Красивая кухня, – сказала миссис Диккенс.
Мы сидели за круглым столом у венецианского окна, откуда открывался чудесный вид на Беркли-сквер, – я, Берта и миссис Диккенс.
– И это всё теперь твоё? – в изумлении спросила старая экономка.
Я кивнула. Мне и самой не верилось. Мистер Бэнкс сделал меня своей наследницей. Квартира была огромная. Натёртые до блеска деревянные полы. Красивые ковры. Изящная французская мебель. Пять спален, во всех удобные бронзовые кровати. Множество картин на стенах.
– Я так счастлива за тебя, деточка, – сказала миссис Диккенс. – По-моему, ты очень даже заслужила такой подарок судьбы. – Она тяжело вздохнула. – А на Теккерей-стрит ты, надо думать, уже не вернёшься?
– Конечно, нет, – ответила я. – Надеюсь только, вы сможете принести мне часы Ребекки.
– Тридцать лет я в том доме прожила, – тихо проговорила миссис Диккенс. – А с завтрашнего дня это будет уже не мой дом.
– И куда же вы отправитесь? – спросила Берта (которая сама осталась без крыши над головой).
– Ну, я пока не решила, – ответила миссис Диккенс с напускным спокойствием. – У меня есть приятельница в Дувре, может, она согласится пустить меня к себе.
– Никуда вам ехать не надо, – твёрдо сказала я. – Это и тебя касается, Берта. В этой квартире пять спален – вполне достаточно места для нас троих, да ещё и Анастасию будет куда поселить, когда я её разыщу.
Престарелая экономка и унылая горничная так и вытаращили глаза.
– Жить здесь?! – вскрикнула Берта. – С вами?!
– А что такого?
– Вы хотите, чтобы я для вас готовила? – спросила миссис Диккенс.
– Если только вы сами не прочь.
Глаза старой тугодумки подёрнулись слезами.
– Ты ведь не шутишь, деточка?
– Разумеется, нет. И, пожалуйста, хватит реветь, от этого у вас нос становится как китайский фонарик.
– А я буду горничной? – спросила Берта, отчаянно всхлипывая. – И у меня… у меня будет своя комната?
– Да, дорогая. И оставьте вы обе эти глупости насчёт того, кто чем будет заниматься. Мне кажется, мы втроём вполне можем всё делать сообща.
Тут меня стали обнимать так крепко, что только кости хрустели. И нести всякую чепуху насчёт того, что настал и на нашей улице праздник и что такой чудесной девочки, как я, свет ещё не видывал. Это всё, конечно, было верно подмечено. Но от миссис Диккенс не укрылась и тревога на моём лице:
– Ты волнуешься за тех, кого нет с нами, верно, деточка?
Я кивнула:
– Алмаз Тик-так не подаёт признаков жизни. А как мне без него попасть в Проспу и вернуть Ребекку домой?
– Я, признаться, ничего не поняла, – сказала Берта, – однако если кто и способен отыскать выход, то это вы, мисс.
– Спасибо, дорогая, – поблагодарила я. – Но на сей раз и у меня кончились идеи.
– А бедняжка Анастасия? – покачала головой мисс Диккенс. – Из Лэшвуда её увезли, и нам теперь её нипочём не найти.
В этом отношении у меня теперь были причины воспрянуть духом. И я рассказала, что мне удалось узнать во время вылазки в модный магазин.
– В Баттерфилд-парке будет большой бал, но я-то знаю, что Эстель едет в Саффолк не только ради него. – Я повернулась к Берте: – Она вообще знакома с Баттерфилдами?
– Точно не знаю, мисс, – ответила Берта. – На моей памяти они никогда не наносили визитов семье Дамблби.
– Чувствую, что-то затевается, – заметила я.
Невозможно было и представить, чтобы дела Эстель с Баттерфилдами не касались Анастасии. В конце концов, оба семейства имели привычку запирать ни в чём не повинных людей в Лэшвуде. Вряд ли это всего лишь совпадение. Я почти не сомневалась, что Эстель отправляется в Саффолк по делу, так или иначе связанному с Анастасией.
– Пол-Лондона едет на этот бал. – Миссис Диккенс встала и поставила чайник на плиту. – Поместью исполняется сто лет, так они решили отметить это с размахом. Я слышала, как горничные на рынке говорили, что праздник состоится через четыре дня и все слуги из лондонского дома Баттерфилдов едут в Саффолк, чтобы прислуживать на балу. Три сотни гостей приглашено, говорят.
Робкая тень улыбки наконец-то промелькнула у меня на лице:
– Три сотни и ещё один гость.
Ближе к вечеру миссис Диккенс отправилась обратно на Теккерей-стрит, чтобы забрать свои вещи (и Ребеккины часы), а меня Берта загнала в мою элегантную спальню и заставила прилечь. Сама она отправилась на рынок купить еды, а потом на другой конец города, чтобы приобрести мне новые платья, благо мистер Патридж выдал нам немного денег.
Я сказала ей, что прекрасно себя чувствую, но Берта
