Хотя я пребывала на пороге смерти от какой-то потрясающей болезни, это не мешало мне нестись по улице со скоростью скакового жеребца. Я даже рискнула бросить взгляд назад. Незнакомец в белом отшвырнул свой цилиндр и бежал за мной будто разъярённый бык. На губах его я заметила тень улыбки. Злодей наслаждался, играя со мной как кошка с мышью! Но мне было отнюдь не весело. Грудь сдавило, каждый вдох давался с трудом.
В конце улицы я снова свернула и обнаружила, что проход круто поднимается вверх, что было очень некстати. Но делать нечего, я побежала наверх, мимо какого-то старичка, только что выкатившего свою тачку из маленькой пирожковой. На бегу я заметила, что тачка доверху нагружена пирогами всех видов и размеров. И тут меня осенила блестящая мысль.
Я остановилась и повернулась. Незнакомец в белом мчался ко мне по улице.
– Простите, можно ненадолго одолжить вашу тачку? – спросила я старика.
– Вот уж нет, – пробормотал тот.
– Ужасно великодушно с вашей стороны, – поблагодарила я, отталкивая старикашку и хватаясь за оглобли.
– Помогите! – заорал он. – Грабят!
Я припустила вниз, толкая тачку перед собой. Злодей в белом пытался уклониться, но тротуар был слишком узким, а тачка – слишком широкой. Так что ничто не помешало мне с разбегу наехать на негодяя. Он с грохотом повалился на землю. Тележка к тому времени уже набрала изрядную скорость и, по счастливейшему стечению обстоятельств, опрокинулась прямо на щёголя, завалив его блистательный белый пиджак всевозможными горячими пирогами.
– Мой костюм! – вскричал незнакомец. А потом застонал, будто его переехала тачка с пирогами: – Моя спина!
– Ах ты хулиганка! – заорал старик, ковыляя ко мне и потрясая кулаком. – Ты ж недельный запас пирогов угробила! Вот ужо тебя сейчас арестуют! Полиция! Полиция!
– Да успокойтесь вы, недоумок нервический! – Я достала все деньги, что ещё оставались у меня в кармане – два фунта и немного мелочи, – и дала ему. – Это вам возмещение за пироги.
Старый ворчун немного остыл.
Незнакомец в белом тем временем неуклюже поднимался на ноги. Двигался он так, словно у него всё болело – что за отрадная картина! Однако я не стала больше задерживаться и припустила вверх по улице со всей быстротой, на которую только были способны мои усталые ноги.
– Я найду тебя, Айви Покет! – крикнул он мне вслед. – Ты не сможешь скрываться вечно!
– Ещё как смогу, головорез вы наёмный! – отозвалась я через плечо. – В умении скрываться мне нет равных, недаром у меня все задатки прирождённого потерянного носка! Передайте мисс Олвейс, чтоб оставила меня в покое, а не то и ей несладко придётся!
Пробежав ещё несколько перекрёстков, я свернула в узкий переулок. Миновала конюшни, парикмахерскую… Тут я остановилась, приметив узкую тропку, уходившую вниз. Было до ужаса темно, но я прошла по тропе и очутилась во дворе, имевшем неряшливый и заброшенный вид. Там валялся диван с порванной обивкой. Лежало сломанное тележное колесо. И рос клён. Здесь-то я и присела передохнуть, прислонившись к дереву спиной. Я собиралась сидеть так всю ночь не смыкая глаз, чтобы враги не сумели подобраться ко мне. Но, увы, в этом я потерпела неудачу.
Меня разбудила собака, разлаявшаяся самым возмутительным образом. Кости мои по-прежнему ломило. Шея одеревенела до невозможности. Алмаз Тик-так под измятым платьем лежал на груди, холодный, как ледышка.
В общем, день начинался не слишком хорошо. Аппетита у меня не было вовсе, но я понимала, что мне необходимо поесть. Я до сих пор не могла взять в толк, как так вышло, что я заболела, причём заболела серьёзно. Ведь благодаря алмазу Тик-так я была наполовину мёртвая. В моих жилах больше не текла кровь. Считалось, что меня нельзя поранить как любую другую девочку. Так почему же, проведя ночь в сыром колодце, я расхворалась? И почему алмаз Тик-так больше не слушается меня?
Я встала и вернулась к переулку. Прежде чем выйти из узкого прохода, посмотрела по сторонам, не видно ли поблизости разбойника в белом. Или мисс Олвейс. Вверх по улице мальчишка тащил полный ящик яблок. Какая-то женщина развешивала у окна простыни, чтобы просохли на свежем утреннем ветерке. Она улыбнулась мне, и я улыбнулась в ответ, но на сердце у меня было тяжело.
Переулок вывел меня на шумную улицу. Но куда мне было идти? К счастью, я девочка незаурядных талантов, и потому на поверхность восхитительной каши у меня в голове вскоре всплыли одна-две блестящие мысли.
– Умница, Айви! – воскликнула я.
Пропустив повозку, я перешла на другую сторону улицы. Пусть мои замыслы и были гениальными, я не могла их осуществить, пока у меня нет ни дома, ни денег. Поэтому, едва ступив на тротуар, я ускорила шаг. Теперь я точно знала, куда идти. Спасение было близко, но нельзя было терять ни минуты!
Ещё недавно я и вообразить не могла, что однажды вернусь на Теккерей-стрит. Ведь здесь жило семейство Снэгсби – парочка безумных убийц, которые удочерили меня из наикорыстнейших побуждений. Однако, как ни странно, я вернулась и остановилась через дорогу напротив их дома – и всё из-за тысячи фунтов.
Эту сумму я получила за то, что доставила по поручению герцогини Тринити алмаз Тик-так Матильде Баттерфилд на двенадцадцатилетие. Вообще-то герцогиня обещала мне только пятьсот фунтов. Но мистер Бэнкс, её ворчливый поверенный, удвоил плату. При воспоминании о мистере Бэнксе меня охватила тоска – он был столь же добр, сколь и строг, и погиб страшной смертью от рук мисс Олвейс.
Когда я поселилась в доме на Теккерей-стрит, мамаша Снэгсби забрала у меня эту тысячу фунтов – чтобы спрятать в надёжном месте, как она сказала. И вот теперь я пришла забрать свои деньги. В конце концов, я их честно заработала.
Была у меня и ещё одна причина нанести визит Снэгсби. Анастасия Рэдклиф. Она жила в их доме некоторое время после того, как мисс Фрост помогла ей попасть в наш мир. И Снэгсби полюбили её как родную дочь, ибо Гретель, их единственное дитя, умерла ещё малышкой. Снэгсби думали, что Анастасия вернулась в Проспу. Но если они узнают, что она тут, в Лондоне, томится в сумасшедшем доме – да они горы свернут, чтобы её вызволить!
Подойдя ближе, я увидела, что перед домом стоит экипаж. Он был нагружен сундуками, и возница как раз привязывал их покрепче. Парадная дверь была распахнута, и мамаша Снэгсби решительным шагом вышла оттуда, направив на возницу зонтик будто шпагу.
– Аккуратнее с моим имуществом, ты, олух неуклюжий! – прикрикнула она. – Если хоть что-нибудь разобьётся, ты мне лично заплатишь, ясно?
Возницу это, судя по всему, не обрадовало, но он только кивнул. Мамаша Снэгсби повернулась к двери. Я поспешно вышла из-за
