Но она не могла пассивно ждать, как тарантул в засаде. Длиннотень и Ревун спят. Надо идти.
Даже камень, из которого сложена Вершина, был защищен от колдовства прочнейшими чарами. Он скорее расплавится, чем поддастся.
Душелов проплавила себе лазейку.
Нижние ярусы цитадели тонут во мраке. Это странно: Длиннотень боится темноты. Душелов взбиралась медленно, опасалась засад, но они не встретились по пути.
Приближаясь к источнику света, она все сильнее нервничала. Неужели в крепости никого нет? Что-то не так.
Она протягивала вперед невидимые щупальца чувств, но ничего не улавливала. Дальше, выше. Опять никого. Где же воины? Их тут должны быть тысячи, непрестанно движущихся, как муравьи по своим дорожкам.
Душелов узнала, где выход. Чтобы до него добраться, нужно спуститься по лестнице. На полпути ее атаковала свора мелких коричневокожих людей с жуткими алебардами в руках, в деревянных латах и диковинных, богато украшенных шлемах в виде звериных голов.
У нее наготове был колдовской трюк – такой мощности, что заберет все оставшиеся силы, но пробьет в мировой ткани дыру. Она нанесла удар. Полетели искры – десять тысяч красок и оттенков.
Через дыру, расширяя ее, полез кто-то огромный, уродливый, голодный. От звуков, издаваемых им, стыла кровь. Сталь отскакивала от его морды, не оставив даже царапины. От его рычания в жилах стыла кровь. Прорвавшись невесть откуда, он обрушился на гарнизон крепости. Воины завопили в ужасе. У них не было шансов – тварь двигалась гораздо проворнее человека.
Душелов вышла наружу, во мглу, окутавшую Вершину.
– Теперь вам есть чем заняться, – с ненавистью процедила она, глядя на север.
Предстоял долгий путь.
64
Мост, который я приказала построить, еще не был завершен, но мы, спешившись, все-таки прошли по нему, а лошадей воины провели вброд. Мое решение носило символический характер – хотелось подбодрить строителей.
Нарайяну это понравилось, а Рам остался равнодушным, заметив лишь, что неплохо пересечь реку, не замочив ног. Он еще не понимал, как важен мост.
Из-за моей тошноты мы ехали до Годжи дольше, чем я рассчитывала. Время поджимало. Нарайян был готов запаниковать, но мы сумели добраться до Священной рощи вечером накануне Фестиваля. Смертельно уставшая, я сказала Нарайяну:
– Займись приготовлениями. Я на ногах не держусь.
Он с тревогой посмотрел на меня. А Рам произнес:
– Госпожа, все-таки надо показаться лекарю. И как можно скорее.
– Покажусь обязательно, нет больше сил терпеть. Как только мы тут закончим, отправимся на север.
– А дожди?
Скоро наступит сезон дождей. Если задержимся в Таглиосе, то вернемся к Майну, когда начнет подниматься вода. И так уже который день идут ливни.
– Будет мост. Хоть бы и пешком, а на другой берег переберемся.
Нарайян коротко кивнул:
– Я поговорю со жрецами. Рам, проследи, чтобы она отдохнула. Обряд посвящения может быть трудным.
Я впервые услышала о том, что мне, как и всем претендентам, необходимо пройти обряд посвящения. Меня это разозлило, но из-за усталости я не стала спорить. Просто лежала, а Рам готовил тем временем еду – он раздобыл дров и риса. Несколько джамадаров пришли выразить мне почтение, Рам их прогнал. Жрецы не появлялись. К тому времени на меня накатила такая апатия, что я даже не поинтересовалась у телохранителя, как понимать отсутствие жрецов.
Краем глаза я уловила движение, кто-то наблюдал за мной. Откуда он тут взялся? Повернувшись, я успела заметить его лицо, прежде чем он исчез.
Это не душила. Я не видела его с кануна битвы, которая забрала у меня Костоправа. Жабомордый – кажется, так его зовут. Бес. Что он тут делает?
Я не могла его поймать, слишком была слаба. Не забыть о нем – вот, пожалуй, все, что в моих силах. Поев, я сразу уснула.
Меня разбудили барабаны. Гулкие барабаны, те, в которые бьют кулаками или ладонями. Бум! Бум! Бум! Беспрерывно. Рам сказал, что так будет до завтрашнего утра. К этим барабанам присоединились другие, еще более гулкие. Я смотрела на них с грубого лежака, который соорудил для меня телохранитель.
Один барабан находился поблизости, человек бил в него обтянутыми кожей колотушками четырехфутовой длины. Грохот летел отовсюду, даже из храма. Рам заверил меня, что храм очищен и заново освящен.
Освящен, не освящен, какая разница. Мне в жизни не было так плохо. Ночь состояла из кошмаров, в них весь мир проела чудовищная проказа. Запах гнили как будто в ноздрях стоял. И мутило от этого невыносимо.
Рам предвидел мое плачевное состояние. Должно быть, наблюдал за мной, пока я металась на лежаке. Он на скорую руку соорудил ширму и спрятал меня от зевак.
Когда пришел Нарайян, худшее было уже позади.
– Госпожа, если ты и сейчас откажешься от лекаря, я сам потащу тебя в Таглиос. Ну нет же причин подвергаться такой опасности!
– Я не откажусь. Клятвенно обещаю.
– Верю. Ты очень важна. Ты – наше будущее.
В храме запели.
– А почему теперь все по-другому?
– Слишком много людей. Обязательные церемонии, ритуалы посвящения. Но тебе до вечера ничего делать не придется. Отдыхай. А если обряд отнимет много сил, сможешь отдохнуть и завтра.
Понятно. Ничего от тебя не зависит, знай отлеживай бока. Это само по себе утомительно. Уже и не вспомнить, когда я в последний раз вот так бездельничала.
Едва отпустила тошнота, я решила поупражняться в магии.
Кажется, будто способности возвращаются по собственной воле. Я уже почти готова потягаться с Копченым.
Хорошие новости уравновешиваются плохими – так устроен мир. Весь азарт пропал, когда, оторвав взгляд от сложенных ковшиком ладоней, я поймала себя на том, что погрузилась в кошмары прямо посреди бела дня.
Вокруг меня была роща и в то же время одна из жутчайших картин из моего сна. И роща, и этот пейзаж казались не совсем реальными – и одновременно едва ли не более материальными, чем весь остальной мир.
Из пещер смерти я перенеслась в долину смерти. Так бывало редко, разум связывал эту долину с битвой, в которой Кина пожирала орды демонов. По равнине прыгал огромный черный монстр, его движения были хорошо поставлены, они напоминали танец гуннитов. Каждый шаг сотрясал окрестности. Я чувствовала эту дрожь, она была реальной, как при землетрясении.
Монстр был голым. И человекоподобным, хоть и о четырех руках и восьми грудях. Каждая рука держала нечто явно смертоносное, на шее болталось ожерелье из детских черепов. А на поясе висели связки чего-то похожего на сушеные бананы – вначале я решила, что это отрезанные пальцы рук, но, когда чудовищная женщина приблизилась, оказалось, что это отрубленные и вполне дееспособные фаллосы.
Нагой череп был больше похож на яйцо, чем на человеческую голову. И вообще она бы смахивала на гигантское насекомое, если бы не пасть, как у плотоядного зверя. По подбородку стекала кровь. В огромных глазах пылал огонь. Ей сопутствовал застарелый запах падали.
Этот
