– Совесть не позволяет мне сказать ничего лишнего. Он послал меня, потому что мы с детства как братья. Мне одному он все еще доверяет. Не хочу ему вредить, но что делать, если он вредит нам? Втоптал в грязь нашу честь, нашу присягу стражей.
«Стражи» – очень приблизительный перевод, Синдав не смог подобрать эквивалента нарскому слову. Оно означало «защитники слабых, стойко противостоящие злу».
– До меня дошли слухи, будто он пытается устроить нечто вроде похода в защиту веры. Это правда?
Синдава смутил вопрос Капитана.
– Да. С самого начала некоторые из нас поклонялись Матери Тьмы. Я не знал, что и Могаба ее приверженец, хотя можно было догадаться. Среди его предков были жрецы.
– Что он собирается предпринять сейчас? Не похоже, что он рад моему возвращению.
– Не знаю. Боюсь, заявит, что ты – это не ты. Возможно, он уверен, что тебя подослали Хозяева Теней. Очень многие считают себя очевидцами твоей смерти. Среди них и твой знаменосец.
– Они видели, как в меня попала стрела. Но если бы поинтересовались у Мургена, он бы сказал, что я еще был жив, когда мы с ним расстались.
Синдав кивнул:
– Это ничуть не упрощает ситуацию.
Костоправ не спросил, что может произойти, если он ликвидирует Могабу. Ясно, что нары, и Синдав в том числе, не сложат оружие. Впрочем, Костоправ не был поклонником подобных мер. Он никогда не убивал человека только потому, что тот ему досаждал.
– Значит, я должен с ним встретиться. Он либо уступит, либо нет. Интересно, как отреагируют нары, если он выберет мятеж.
– Если это случится, он будет казнен?
– Убивать Могабу я не собираюсь, поскольку уважаю его: это был великий воин. Может, таким он и остался. Если же нет, ему больше не участвовать в нашем деле.
– Ты мудрый человек, Капитан, – улыбнулся Синдав. – Я передам нашим твои слова. И буду молиться, чтобы боги напомнили Могабе о присяге и чести.
– Отлично. Поспеши. Самое грязное – в первую очередь.
– Что это значит?
– Когда мне нужно сделать нечто очень неприятное, я стараюсь с этим разобраться как можно быстрее. Возвращайся. Я не заставлю ждать.
70
Длиннотень допросил Тени, которых он оставил в темнице сторожить пленницу. Затем навестил прикованного к постели Ревуна.
– Какой же ты болван! Захватил не ту женщину.
Ревун не отреагировал.
– Это Душелов, и никто иная! Но как ей удалось?!
Едва различимым шепотом Ревун напомнил:
– Ты сам послал меня туда. Сам же утверждал, что Сеньяк в Таглиосе.
– Считаешь, это оправдывает твой провал? Ты не смог разобраться в ситуации и понять, что нас водят за нос!
На лице Ревуна отразилось плохо скрываемое презрение. Он не спорил, да и не было смысла. Длиннотень никогда не ошибается. Если у него что-то не выходит, виноват всегда кто-то другой.
Длиннотень подавил гнев и произнес ледяным тоном:
– Случайная это ошибка или закономерный провал – итог один: мы обзавелись очень опасным врагом. Душелов не простит. Раньше это была всего лишь ее игра с сестрой, но теперь игры кончились.
Ревун улыбнулся. Они с Душелов не любили друг друга.
– Идет, – прохрипел он, насторожившись.
– В том-то и дело, – буркнул Длиннотень. – Она на моей земле. Разгуливает, где ей заблагорассудится. – Он мерил комнату шагами. – Прячется от Теней, но при этом хочет следить за всем миром. Значит, надо искать не ее, а ее шпионов. Вороны приведут меня к ней. А там уж мы померяемся силой.
Ревун уловил вызывающие нотки – похоже, у Длиннотени созрел рисковый план. Что до Ревуна, то навалившиеся беды лишили его смелости. Он давно мечтал о покое и безопасности, потому-то и решил создать свою империю на болотах. Там он как-нибудь прокормится, и никто не позарится на эти бросовые земли. Но явились посыльные от Длиннотени, и Ревун поддался соблазну. И вот результат – он едва избежал смерти. Жив пока лишь потому, что Длиннотень имеет на него виды. Нет уж, хватит с него риска. При первой же возможности он с радостью вернется к своим топям и манграм. А пока обдумывает побег, необходимо выказывать интерес к замыслам Длиннотени.
– Ничего опасного, – прошептал он.
– Абсолютно ничего, – солгал Длиннотень. – Надо только узнать, где она прячется, остальное – пустяки.
71
Добровольцев, пожелавших вместе с Костоправом пересечь озеро, оказалось немного. Он взял Лебедя и Синдху, но отказал Ножу и Мэзеру:
– Вам есть чем заняться.
Втроем они уместились в лодке, причем Костоправ взялся за весла: остальные не умели грести. Синдху сел в корме, Лебедь – в носу. Костоправа не устраивало, что здоровяк оказался у него за спиной. Слишком уж мрачен он был, да и вел себя недружелюбно. Синдху явно тянул время, что-то замышляя. И Костоправу не хотелось быть застигнутым врасплох, когда этот тип сочтет, что пора действовать.
На полпути Лебедь спросил:
– У вас с Госпожой серьезно?
Он сказал это на языке Роз, языке своей юности. Костоправ тоже знал его, хотя и не говорил на нем целую вечность.
– С моей стороны – да. За нее не берусь отвечать. А что?
– Да просто неохота совать руку туда, где ее могут откусить.
– Я не кусаюсь. И не указываю Госпоже, как поступать.
– Понятно. А как приятно было помечтать… Я ведь понимаю, она забудет обо мне, едва узнает, что ты жив.
Костоправ улыбнулся – слова Лебедя согрели ему сердце.
– Можешь что-нибудь сообщить об этой горе мяса, что сидит позади меня? Не внушает она доверия.
Остаток пути Лебедь рассказывал о Синдху, пользуясь сложными парафразами, которые тот едва ли мог понять.
– Все даже хуже, чем я думал, – заключил Костоправ.
И вот они добрались до городской стены, то есть до того места, где ее часть рухнула, пропустив в город озерную воду. Лебедь бросил фалинь таглиосскому воину, у которого, судя по худобе, уже неделю во рту не было ни крошки. Затем вылез из лодки, и Костоправ – за ним. Последним выбрался Синдху. Воин пришвартовал лодку и велел следовать за собой.
Костоправ заметил, что Лебедь старается не выпускать Синдху из поля зрения.
Они поднялись на уцелевшую западную часть широкой стены. Костоправ тщательно осмотрел город, который изменился до неузнаваемости, превратившись в архипелаг из тысячи островков. Посреди самого большого острова располагалась цитадель, где они разделались с Меняющим Облик и Зовущей Бурю. На ближайших островках столпились любопытствующие. Костоправ разглядел среди них знакомых и помахал им. То тут, то там раздавался возглас – Костоправа узнавали воины не из касты наров, те, что пришли вместе с ним в Таглиос, и вот уже ликование раскатывается окрест, как круги по воде.
– Ос-во-бо-ди-тель! – скандируют таглиосские воины.
– Похоже, тебе тут рады, – прокомментировал Лебедь.
– Похоже, они будут рады любому, кто вытащит их отсюда.
Улицы превратились
