Вопрос был не из трудных.
– Я бы, может, и спрятался. Эти люди ничего плохого нам не сделали, наоборот, в помощи не отказали. Но как ни крути, а своя задница дороже. Не вижу другого способа уберечься от серых и не собираюсь слишком переживать из-за того, что не улегся в могилу.
– Вот ты и уговорил сам себя.
Смедз обдумал услышанное, и желудок сжался в тугой ком.
– Похоже на то.
– Значит, один голос у нас уже есть.
– Если только один, придется привлекать Тимми или Талли.
Как ни абсурдна была надежда, что Рыба проголосует против, Смедзу очень хотелось за нее ухватиться. Но холодный рассудок напомнил: неплохо бы остаться живым, пусть и с нечистой совестью.
– Я с тобой, – снова слегка растянул в улыбке губы Рыба. – Единогласно. Мне это тоже не нравится, но я не вижу другого выхода. Если ты увидишь, дай знать, я с радостью передумаю.
Рыба налил себе пива. А у Смедза все туже сжимались внутренности.
34
Бесшумный, как сама смерть, Пес Жабодав пробрался в монастырь. Летучие киты умчались на север, исчезли за горизонтом, бросили все, когда судьба их врагов висела на волоске. Это бегство изумило монстра, но все же не настолько, чтобы он впал в ступор. От раздумий о случившемся его отвлекала тысяча ран и ушибов.
Он миновал развалины и спустился в подземелье, где застал монаха за разрушением лепнины. Щелчок челюстей – и нет вредителя, хотя ничего спасти уже было нельзя.
Жабодав склонился над бочкой, уставился на плавающую в масле голову. Соображал он медленно, но здраво, и спустя некоторое время пришел к правильному выводу. Необходимо решить очень важный вопрос: есть ли хоть малейший смысл и дальше действовать в союзе с откровенно обезумевшим, не поддающимся никакому контролю существом?
Голова бодрствовала, смотрела, понимала – и была совершенно беспомощна. Хромой, не будучи по натуре вдумчив и чуток, не осознавал иронии происходящего. Едва ли не самый сильный и опасный колдун на свете в одночасье сделался безобиден, как новорожденный младенец.
Взгляд сверлил Пса, словно голова хотела во что бы то ни стало донести некую крайне важную мысль. Но слабая безмолвная связь, что была между ними прежде, пропала.
Пес Жабодав схватил голову зубами и, пыхтя, вынес из монастыря. Подыскал для нее местечко, которое казалось надежным, спрятал и захромал прочь, сторожко озираясь.
Надо все начинать с нуля, а он понятия не имеет, где набрать исполнителей для порученных ему задач. Знает только, где искать бесполезно. На севере Хромой и Жабодав не оставили после себя ничего, кроме руин и костей.
Зато теперь можно не торопиться. Никто не подгоняет Жабодава. Он будет просто жить, пока не столкнется с тем, кто окажется сильнее его.
Пес был уверен, что ему принадлежит все время в мире.
35
В доме светились окна.
– Он один живет? – спросил Рыба.
– Почем я знаю? – буркнул Смедз.
Этот колдун, должно быть, здесь первый богач, раз у него настоящие стекла в оконных переплетах.
По бумажной шторе скользнула тень.
– Ладно, плевать. Все равно нет уверенности, что там не сидят его друзья или клиент.
Смедз содрогнулся – к нему еще не приходила мысль о возможном побоище. Он пробежался взглядом по улице в ту сторону, где скрылся патруль. Серые тут повсюду. Надо управиться быстро и без шума.
– Ну что, готов? – спросил Смедз.
– Готов. Я себя настроил – как при Чарах перед атакой. Сильный колдун или слабый – риск один и тот же.
– Ты дрался при Чарах? А я и не знал.
– Молодой был, мозгов кот наплакал. Тошно вспоминать. Серые по сей день не успокоились. Не хотят, чтобы те, кого они там не прикончили, дожили до старости.
– Патруль.
Они растворились в тени между домами, согнулись в три погибели; если б не помои да собачье дерьмо, то и залегли бы. Из дверей в тот же миг пролился свет. Появилась женщина. Приближался стук солдатских каблуков. Дойдя до улицы, женщина встретилась с патрулем.
– Добрый вечер, сударыня, – сказал солдат. – Что-то ты припозднилась. К колдуну ходила советоваться?
Было темно, Смедз не видел, что делает женщина, но догадался без труда: она переводит взгляд с одного патрульного на другого, ей страшно, и нет уверенности, что это беспричинный страх.
– Да, – севшим голосом ответила она.
– Нельзя ли узнать твое имя? Мы проверяем всех приходящих и уходящих.
– Зачем?
– Не ведаю, сударыня. Приказано проверять. И такое по всему городу – наблюдаем за каждым, кто промышляет волшбой. Нам с Люком вечно везет как утопленникам. Вот и сейчас достался неугомонный трудяга – до утра не даст глаз сомкнуть.
– Можете спокойно отправляться в таверну или еще куда. Отдыхайте – я сегодня его последний клиент.
– Так и сделаем, сударыня. После того как ты назовешься и объяснишь, где можно тебя найти, если понадобишься.
Женщина повозмущалась, но в конце концов подчинилась. Серые привыкли добиваться своего.
– Благодарствуем за понимание, сударыня. По ночам здесь небезопасно, Люк позаботится о том, чтобы ты благополучно добралась до дому.
Смедз ухмыльнулся: хитрец этот серый.
Молчаливый Люк ушел с женщиной, его напарник направился в другую сторону. Смедз выпрямился:
– Нам везет, он и впрямь решил хлебнуть пивка.
– Если бы нам везло по-настоящему, мы бы застали колдуна умирающим от сердечного приступа. Ты готов?
– Да.
– Ну, так за дело. И потише.
Смедз бегом пересек улицу. Получилось бесшумно. Рыба подождет, пока он обогнет дом, затем сам постучит в переднюю дверь. Хозяин не знает Старика в лицо. Рыба будет его отвлекать, а напарник проникнет в дом и подкрадется к колдуну сзади.
Смедзу эта тактика показалась дурацкой, но командовал тут не он.
Надо же, какая удача – боковое окно открыто, впускает прохладный ночной воздух. Смедз остановился, даже дыхание затаил.
Заглянул.
Та самая комната, где колдун в первый раз принимал Тимми. И хозяин здесь: бродит из угла в угол, расставляет вещи, что-то бормочет.
Растворенное окно – сущий подарок. А то неизвестно, можно ли пройти через заднюю дверь.
Постучал Рыба – так тихо, что Смедз едва услышал. Колдун склонил голову набок; судя по выражению лица, он решал, открывать или нет. Наконец, все так же бормоча, вышел из комнаты.
Смедз пролез через окно, пошел следом за хозяином, напряженно вспоминая, скрипели ли в прошлый раз половицы. Вроде ничего такого не было. Оставалось лишь надеяться, что память не шутит шутки. Запоздало он хватился; надо было принять меры, чтобы пол его не выдал.
На ходу Смедз вынул нож.
Совершенно онемели нервы. Смедз как будто наблюдал за происходящим отстраненно, из глубины собственного разума. И двигается с небывалой плавностью, и готов к любой неожиданности.
– Да уймись ты, торопыга! – проворчал колдун.
Рыба стучал уже в третий раз. Хозяин завозился с засовом. Смедз осторожно заглянул в прихожую.
Колдун стоял в десяти футах, спиной к нему, у только что отворенной
