После Опала он маленько ожил. И даже не маленько – рядом со мной почти тот же старый добрый Ворон, с которым я когда-то познакомился в Курганье.
– В стужу и сырость, – проворчал я.
Уходили мы отсюда в конце зимы, а теперь зима подкладывается снова. Листва уже опала, со дня на день зарядит снег.
– Давай не будем тут дурью маяться. Сделаем дело и свалим.
Ворон хохотнул:
– Разве удержишь на ферме того, кто повидал город?
– Поменьше шумите, пожалуйста, – подал голос Боманц. – Мы еще не убедились в том, что здесь нет имперцев.
Он был прав лишь отчасти. Мы не осмотрели окрестности собственными глазами, но наши помощники уже доложили, что на пять миль во все стороны не обнаружено ничего крупнее кроликов. Я был склонен им верить. В таком деле, как разведка, на детищ равнины Страха можно положиться.
Однако Боманц не успокоился, пока не сотворил какое-то колдовство. Лишь после этого он позволил нам заняться хозяйством, и мы развели огонь.
Проснувшись с первыми лучами, мы позавтракали какой-то остывшей дрянью. А потом разделились. Я взял на себя места, которые знал лучше всего, – городок и казармы гарнизона. Ворон вызвался осмотреть лес. Само Курганье досталось Боманцу. И было очень похоже, что он не намерен усердствовать в поисках – заберется туда, в самую середку, и придавит ухо. Тварям с равнины было предложено заниматься, чем они пожелают, и если что-нибудь обнаружат, сообщить нам.
Понять, что случилось с городом, было несложно – мне хватило беглого осмотра. Там не осталось ничего, кроме костей. Я походил по руинам, покопался в золе – надеялся разыскать что-нибудь полезное. Тошно, конечно, но терпимо. Потом вернулся в лагерь. Боманц оказался почти там же, где я его оставил, глаза все так же закрыты, но он не спал, а ходил – мелкими детскими шажочками.
Шевелится, и на том спасибо.
Возвратился Ворон.
– Ты уже управился?
– Ага. Что-нибудь нашел?
– Тьму-тьмущую костей. Хватит на целую армию скелетов.
– Расстроился?
– Всех этих парней я знал.
Он хмыкнул и умолк. Ворон бывает нормальным человеком – в перерывах между приступами жалости к себе.
– Похоже, убивали Хромой и Пес Жабодав. Но после них здесь еще кто-то побывал. Прошлись частым гребнем, как мамаша по вшивым детским кудрям. Ничего мало-мальски ценного не оставили.
Подумав над моими словами, Ворон спросил:
– Вообще ничего?
– Обглодали городишко, как собака косточку.
– Это повод заглянуть в Весло. Но они, наверное, взяли только то, что могли унести на себе, а такой караван в глаза не бросается. Разве что по возвращении устроили пирушку на радостях. Но тогда бы они сразу угодили в нежные руки имперцев.
Подошел Боманц. Пока он заваривал чай, Ворон сообщил, что обнаружил места двух стоянок – должно быть, там жили интересующие нас люди.
– Может, и валялось что-нибудь на этих стоянках, но имперцы добрались туда раньше нас.
– И если взяли след, – добавил Боманц, – то клин уже у них.
Камни доставили новость, которая нас не обрадовала. Похоже, в Весло прибыла пара крупных имперских шишек, и клин им нужен, чтобы еще больше подняться в статусе.
– Ты что-нибудь узнал? – спросил Ворон.
– Немного, – ответил Боманц. – Похитителей, судя по всему, было четверо. Затея им удалась, потому что дерево воевало с Псом Жабодавом. Оно не сочло людей опасными и не догадалось, зачем его забрасывают палками, – думало, пытаются оскорбить.
– Палками? – переспросил я.
– Дерево завалили хворостом до самой макушки и подожгли.
– Богу не обязательно быть слишком умным, – пробормотал Ворон.
– Теперь мы их точно поймаем, – ухмыльнулся я.
– С чего вдруг? – Боманц никогда не понимал шуток.
– Всего-то и нужно найти четверых парней с занозами в ладонях.
Боманц скривился, Ворон хохотнул и спросил:
– Мы хоть что-нибудь знаем об этих людях?
– Мы даже не знаем наверняка, что это люди.
– Отлично.
– В вопросе «кто» нам продвинуться не удалось, но что мешает поработать над вопросом «когда»? – предложил Ворон. – Установить какие-то даты, хотя бы приблизительно? А потом выяснить, кто куда перемещался в эти дни.
Мне эта идея показалась слабой, о чем я и сообщил Ворону.
– Даже если бы Весло не подвергся нападению и в нем не погибла половина жителей, а вторая половина не свихнулась потом…
– Все, забудь. Слышь, колдун, что толку нам здесь торчать? Может, переберемся в Весло и попытаемся их выкурить?
– Пока нет донесений наших союзников, обитателей равнины Страха, я рискну сделать осторожное предположение, что мы зря тратим здесь время.
Диковинные союзники так ничего нам и не сообщили. Вечером мы взобрались на спину нашего вонючего летуна и отправились в путь, рассчитывая позавтракать в Весле. Впервые за несколько месяцев у меня появилась надежда поесть по-человечески.
43
Смедз диву давался – старый негодяй и впрямь умел ворошить муравейники. Прошел слушок, что на Кедровом бульваре, там, где жили все среброкузнецы, златокузнецы и им подобные ремесленники, одному мастеру человек принес огромный серебряный гвоздь и заплатил сотню оболов, попросив переделать штуковину в чашку, а о сделке помалкивать. Да только этот кузнец решил вчера отпраздновать свою удачу, хватил лишку и похвастался перед дружками, взяв с них обещание крепко держать язык за зубами. А уже сегодня жизнь человека, имеющего хоть малейшее отношение к работе по металлам или драгоценным камням, не стоит ломаного гроша. Охотники за серебряным клином будто с цепи сорвались; они мечутся по улицам, сталкиваются лбами и дерутся не на жизнь, а на смерть. Достается от них и городу.
Серые долго держались в стороне, но теперь и они включились в игру, и за дело взялись серьезно. Мстят за своих убитых, прочесывают кварталы, конфискуют найденное серебро вплоть до малейшей крупицы – допускают, что клин уже переделан в другую вещь, а может, и не в одну.
Имперцы выдают расписки, но горожане не надеются что-нибудь по ним получить. Военные их и раньше грабили. Кое-где серые встречают сопротивление, но это мелкие очаги.
Гибнут и мирные жители, и солдаты. Но солдат слишком много, и горожане еще не настолько отчаялись, чтобы восстать.
– Ловко, Рыба, очень ловко, – сказал Смедз, дойдя по улице до того места, где можно было говорить без опаски.
– Так получилось же. Но это вовсе не означает, что я собой горжусь.
– Еще как получилось. Надолго ли хватит?
– Думаю, дня на три-четыре. Может, и на пять – если подкормить слух. Вдобавок Паутинке и Шелковинке понадобится еще какой-то срок, чтобы понять: в реквизированном серебре нет ничего от клина. Рассчитывай на неделю спокойной жизни – если только на нас не выйдет случайно кто-нибудь из вольных охотников. Но сколь веревочке ни виться… До нас обязательно доберутся, не одним путем, так другим. Прорвать бы эту самоосаду… Хотя бы десяток выберется из города – и вот вам для розыска весь белый свет. Тот, у кого клин, уж конечно выскочит наружу одним из первых.
– А выскочит?
– Как бы ты рассуждал на месте близнецов?
– Пожалуй, так бы и рассуждал.
– Каждый день они выставляют на стену все больше охранников. Наверняка
