Ей никогда не приходилось исцелять. Она была убийцей.
Костоправа беспокоила ее заботливость. Хотя собственная жизнь и не представляла уже ни малейшей ценности. Кто он такой, в конце концов? Калека, проживший слишком долгий для наемника век. Слабым голосом он спросил, что ей нужно от него.
Душелов захохотала. В смехе звенел восторг ребенка.
– Всего лишь месть, мой дорогой. Вероломная месть, подкрадывающаяся на мягких лапах. Причем я и пальцем не дотронусь до сестрицы. Она прикончит себя собственноручно.
Душелов погладила Костоправа по щеке, коснулась пальцем его губ.
– Пришлось долго ждать этого момента, но я всегда знала, что он настанет. Предопределенность, достижение, магия. Три роковых слова. Судьба. Я знала это еще до встречи с тобой. – Снова детский смех. – Она была уже дряхлой старухой, когда приобрела такое сокровище. Я отомщу ей, отняв его.
Костоправ закрыл глаза. Он еще плохо соображал. Но понимал, что сейчас ему опасность не грозит. Из этой ловушки он выберется легко.
В самом деле, какое из него орудие мести, он ведь совершенно раздавлен.
Можно выбросить все это из головы. Прежде всего необходимо поправиться. Еще будет вволю времени, чтобы принять меры.
И опять смех. На сей раз он принадлежал женщине взрослой и умудренной опытом.
– Помнишь, Костоправ, наши походы и бои? И как мы подловили Загребущего? А до чего же весело было мучить Хромого?
Костоправ буркнул в ответ. Да, он помнил. Все, кроме веселья.
– Тебе тогда казалось, что я умею читать твои мысли.
Он помнил все. И как боялся этой ее способности. Тот страх вернулся мигом.
– И вправду помнишь. – Она снова засмеялась. – Я так рада! Мы отлично повеселимся. Ведь все до единого считают нас мертвыми. А раз тебя нет в живых, можно делать все, что хочешь! – Теперь она хохотала как сумасшедшая. – Мы станем преследующими их призраками, Костоправ. Таков мой план.
У него уже было достаточно сил, чтобы ходить. Правда, не без помощи. Здоровье возвращалось. Но все же бо́льшую часть времени он спал. И видел кошмары.
Их порождало место, в котором находился Костоправ. Но он этого не знал. Сновидения подсказывали, что здесь все: деревья, камни, земля – хранит память о совершенных злодеяниях. Он чувствовал, что это правдивые сны, но, проснувшись, не находил тому подтверждения. Разве что зловещие вороны вокруг – их тут были десятки, сотни, тысячи.
Стоя на пороге убежища – полуразрушенного каменного здания посреди темного леса, он спросил:
– Что это за место? Тот самый лес, в котором я тебя преследовал несколько месяцев назад?
– Да. Это священная роща тех, кто поклоняется Кине. Здесь есть ее образы, правда они заросли плющом. Когда-то эта роща много значила для Черного Отряда. Ее отняли у шадаритов. Земля тут сплошь усеяна костями.
Он медленно повернулся к Душелов, заглянул под капюшон. Старался не смотреть на ящик, который она держала под мышкой. Знал, что в нем.
– Черный Отряд?
– Он здесь устраивал жертвоприношения. Сто тысяч пленных.
Костоправ побледнел. Как же тяжело это слышать! История Черного Отряда овеяна романтикой, в ней не может быть места злодеяниям.
– Это правда?
– Правда, любовь моя. В Таглиосе я читала книги, которые утаил от тебя колдун Копченый. Среди них есть и считающиеся утраченными тома Анналов Черного Отряда. Ваши предшественники были жестокими людьми. Их миссия потребовала жертвы в миллион жизней…
У него все сжалось внутри.
– Жертвы чему? Кому? Зачем?
Она ответила не сразу. А когда ответила, Костоправ заподозрил неправду.
– Мне это неизвестно. Может, твой Лейтенант Могаба знает?
Не столько слова, сколько тон Душелов вызвал у Костоправа дрожь. Он поверил, вспомнив, что Могаба и вправду вел себя загадочно и скрытно. Что же теперь будет с традициями Черного Отряда?
– Дважды в год в этой роще собираются приверженцы культа Кины. Через месяц они здесь устроят Фестиваль Огней. Нам следует управиться до их прихода.
Костоправ встревожился:
– А что мы тут делаем?
– Поправляем здоровье, – рассмеялась Душелов. – Здесь нас никто не побеспокоит – эту жуткую рощу все обходят стороной. Как только поставлю тебя на ноги, попрошу ответной услуги. – Все еще смеясь, она откинула капюшон. Головы не было. Она приподняла ящик, который был всегда при ней – обшарпанный, квадратный, со стороной примерно фут, – и открыла дверцу. Костоправ увидел лицо. Красивое, женское, похожее на лицо его возлюбленной – но на том лежала печать пережитых невзгод.
А это лицо было мертвым.
Невозможно!
Он вспомнил тот день, когда эта голова, отсеченная от тела, валялась в пыли, вытаращив на него и на Госпожу глаза. Ее сестра. Она получила тогда по заслугам. Душелов предала Госпожу, попытавшись занять ее трон.
– Я не могу тебе ничем помочь.
– Разумеется, можешь. И все сделаешь как надо. Ведь только это спасет нас с тобой. Тебе хочется жить, скажешь, нет? Мне тоже хочется. И еще мне хочется увидеть ее страдающей. Тебе хочется жить ради нее, ради Черного Отряда, а еще… – Она тихо рассмеялась. – А еще ради надежды, которая жива, пока жив ты.
12
Прокатился гром. Серебряная молния расколола затянутое темно-бурыми тучами небо. Серая, как плесень, живая масса исторгла рев, и тот ринулся по базальтовой равнине к золотым колесницам богов. Из этой орды вышла фигура десятифутовой высоты, словно выточенная из черного дерева и отполированная. Обнаженная, если не считать пояса из детских черепов, она помедлила, расставив ноги, затем шагнула вперед и топнула, да так, что содрогнулась земля.
Женщина была прекрасна, даром что полностью лишена волос. Но вдруг ее лицо преобразилось, став неописуемо уродливым, с горящими глазами и клыками вампира.
Чудовище схватило демона – и давай его пожирать, разрывая на куски тело, разбрасывая вокруг внутренности. Струи и брызги крови прожигали почву. Широко распахнув челюсти, женщина заглотила голову демона целиком. В горле задвигался комок, как у змеи, расправляющейся с мышью.
Ее осаждали сонмы визжащих демонов. И не могли побороть. Она поглощала одного за другим и с каждым разом становилась все больше и страшнее.
– Я здесь, дочь. Откройся мне. Я твоя мечта. Я сила.
Голос осенней паутинкой летел по золотистым пещерам, где вдоль прохода сидели старики – бессмертные, безумные, бездвижные, не в силах даже приподнять веко. Некоторые были покрыты тонкими ледяными кружевами, будто тысячами пауков сотканными из замерзших водяных струй. Дивный лес сосулек свисал со свода над головами.
– Иди. Я то, что ты ищешь. Ты мое дитя.
Но земля под ногами была так ненадежна – ни вперед шагнуть, ни назад.
Голос все звал, все манил, и терпение его обладателя было неиссякаемо.
На этот раз по пробуждении я не забыла оба сна. Я все еще дрожала, будто и вправду побывала в той стылой пещере. Сны всегда бывали разные, и все же мне казалось, что они об одном и том же.
Сны – это призыв.
Я не дура. Я навидалась в жизни невероятного, немыслимого. Я способна понять, что это не просто кошмары. Кто-то избрал меня
