Они буквально проползли под камерой слежения, перед которой горела мутная лампочка, озаряющая поворот.
В дальнейшем этот фокус пришлось повторить еще несколько раз.
– А теперь внимание, – возвестил Фельдман, – можешь залиться слезами счастья, но очень тихо. Выходим на галерею.
Этот проход Артему еще не приходилось осваивать. Они стояли в узком коридоре. Далеко за спиной мерцала лампа, очерчивая контуры приземистой железной двери. Из узкой вентиляционной отдушины, расположенной справа над головой, тянуло сыростью. Вместе с запахом доносился монотонный гул – словно люди разговаривали где-то вдали, позвякивал металл, тянуло горьковато-мясным – ароматно, раздражающе.
– Готовят, сволочи, – Фельдман шумно потянул носом. – Баранинка, свинина. Пировать будут, упыри проклятые…
Вспомнился анекдот: «Винни, а правда, что к тебе приезжают родственники, а ты еще ничего не готовил? – Что, Пятачок, страшно?»
Фельдман осторожно потянул дверь. Она открылась практически бесшумно.
– Двигай, тормоз… – он вздрогнул от волны горячего страха, испускаемой приятелем. – Осторожнее, там несколько ступенек…
Они выползали на галерею, украшенную колоннами и мозаичным узором на высоком потолке. От такого количества свежего воздуха немудрено было задохнуться. Меры предосторожности оказались не напрасны: Фельдман тихо ахнул, прижал Артема к сырым ступеням:
– Не дыши…
Послышалось шуршание войлочных подошв, и через несколько секунд мимо вжавшихся в стену беглецов проследовали две фигуры. Вероятно, патруль. Лиц не видно, длинные ниспадающие одежды, перевязанные в поясе. Люди двигались неторопливо плечом к плечу – как бы и не шли, а плыли, причем в воздушной подушке имелись незначительные недоработки.
– Киборги какие-то, – с ненавистью выдохнул Артем, когда шуршание смолкло в пространстве.
– Зомби чертовы, – выругался Фельдман. – Да мы играючи их уделаем в несколько ударов, ты что, приятель? Просто шуметь не хочется…
В темноте они могли двигаться относительно безопасно. Вряд ли здешняя система слежения была настроена на ночное видение. Хотя кто ее знает… Они скользили навстречу сквозняку. Между колоннами – густая чернь, ночь темна, как в южных широтах, не видно ни скал, ни звезд на небе. Только ветер дует порывами где-то на «пленэре». Он интуитивно угадал знакомое место – проход на террасу, а дальше неизвестность, но Павел и в ней успел наследить. Он юркнул между колоннами, предупредив о новом спуске. Что-то скрипнуло, потащилось в сторону железо… Он всматривался в черноту до рези в глазах. Неспроста в этом «заманчивом» уголке такая темень. Не могут быть в Восточной Европе такие черные ночи. С трудом он различал очертания скал, расплывчатую зазубренную грань между каменной грядой и небом. По-хорошему (если не по-плохому) под ногами должна разверзнуться пропасть. Воистину, призрачно все…
– Слушай и внимай, – заухал филином Павел. – Здесь обрывается пропасть – ух, как высоко… но в камне проделан желоб и вставлена прочная лестница. Развернись на сто восемьдесят, держись за перила. Будь посдержаннее в выражении эмоций, не ори от страха, спускайся за мной, но осторожно, а не то придет перевозчик Харон. Если оборвешься, я не виноват… Ух, е… – что-то стукнуло, Павел ахнул (хорошо, что не на все урочище), но, слава Создателю, крик не сделался затухающим. Чтото загремело, треснуло, ругнулось весьма по-русски, – Представляешь, я чуть не o6opвался, – взволнованно сообщил Павел. – Отвлекся на инструктаж некоторых бестолковых… – можно представить, сколько ведер пота стекло с Фельдмана. – Как ты думаешь, приятель, мы еще долго будем такими… смертенепроницаемыми? Я хочу сказать, смертестойкими…
Потрясение отпустило, через несколько мгновений он уже тихо напевал: «Вечный покой сердце вряд ли обрадует» и отважно спускался. Артем вцепился в холодные перила. От них исходила прерывистая дрожь…
Желоб завершался ровной площадкой с ограждением. Расширялся проход в тело скалы… Спуск в подземные коммуникации происходил в гробовом молчании. Отовсюду неслись подозрительные звуки. Что-то тихо попискивало – то ли животного, то ли электрического происхождения. Над головой в переплетениях кабелей заунывно гудело. Прерывистый стук – непонятно откуда. Подмигивала лампочка на электрическом щите. Дверца была приоткрыта. Фельдман сунул туда любопытный нос. Простая автоматика: пускатели, реле. Таблички с аббревиатурами из латинских букв. Поосторожнее бы надо, вся электрика обслуживается специалистами – а, значит, риск нарваться на кого-то из неспящих и не праздных…
– Передохнем, – предложил Фельдман, вставая под закопченным плафоном, – сил уже нет. Две минуты, Артем. Ах, какая я вся перепаханная… – изобразил он любимую Эльвиру, вернувшуюся из салона красоты.
– А ты кого хотел – мальчика или девочку? зачем-то спросил Артем.
Павел посмотрел на него чуть не с ужасом.
– Вопросики у вас, молодой человек. Я хотел приятно провести время… А уж потом во мне проснулось что-то такое, – Павел замялся.
– Отцовское, – подсказал Артем.
– Да иди ты… А в принципе я с тобой согласен, – зеленоватая физиономия Фельдмана приобрела мечтательное выражение. – Женщины, как и смерть, забирают лучших. Эх, Эльвира, куда мне теперь от нее. Ты помнишь, сколько лет я собирался с ней развестись?
– Пошли, – потянул его Артем за рукав, – а то начнешь свою печальную историю по сто первому разу.
Он насчитал девяносто шагов, когда проход изогнулся, Павел смело шагнул в неведомое, запнулся о неровность и, чтобы удержать равновесие, схватился за что-то на стене. Лопнуло стекло, проскочил голубой разряд, и сумрачный коридор погрузился в окончательную тьму…
– Отличный способ испортить себе ночь. Растяпа, – пробормотал Артем, не узнавая своего голоса.
– А что я? – стал оправдываться Павел. – Оступился, случайно дернул за проводку… Я же не виноват, что тут лампы соединены последовательно, и с обрывом одного участка наступает кирдык всей гирлянде.
– То есть все нормально, – ехидно уточнил Артем.
– Да, все штатно, – согласился Фельдман и на какое-то время решил поберечь голосовые связки. Было слышно, как он шарит руками по стене, что-то бормочет о беспечности и халатности, являющихся частой причиной пожара в быту и на производстве.
– Мелкий ремонт не прокатит, – заключил он со вздохом. – Боюсь, некоторое время нам придется обходиться без света. Кстати… – он подозрительно потянул носом, – возможно, и без воздуха.
Дышать действительно становилось труднее. Пространство делалось сухим и безвоздушным. Одежда прилипала к телу, как тесный комбинезон.
– Может, вернемся? – предложил Артем.
– Ни в жизнь, – отказался Фельдман. – Дойдем до конца.
Он вновь обшаривал стены, бормоча про квадратно-гнездовой метод поиска, желательность специального такелажа, и про то, что осваивать темноту следует длительно и комплексно. Через минуту его голос донесся откуда-то со стороны.
– Вижу два прохода.
– И давно ты научился видеть ушами? – удивился Артем.
– А у меня прозрачное третье веко, – объяснил Павел, – как у крокодила. Абсолютное зрение. Нет, серьезно, послушай меня, старого, мудрого крокодила. Два абсолютно одинаковых коридора. Но в одном имеется немного воздуха, а в другом полная глушь, тоска, и безбожно воняет серой. Давай решать, куда идти.
– Решай сам, – вздохнул Артем, – по праву старого и мудрого. Простые решения тебя, очевидно, не устраивают?
