– Не… – слова застряли в горле. Паника захлестнула жаркой, удушливой волной.
Он ведь и матери с отцом не знал, можно сказать, появился из ниоткуда. А если действительно он не рождался, а возник из той самой тьмы, которой не боялся никогда, и даже наоборот – считал чем-то родным, своим бессловесным другом? Он же помнил себя отчетливо лишь с пяти лет, и уже тогда не имел родных, но заботился же о нем кто-нибудь? Младенец уж точно не выжил бы один. Или он просто забыл? Память избирательна, мозг блокирует воспоминания, способные пагубно отразиться на рассудке. Если Влад оказался свидетелем гибели родных, то его амнезия неудивительна: тяжкий момент его жизни попросту стерся. Собственный разум «взял тряпку» и смахнул грязь и мерзость. А то, что кроме поистине жуткого потерялось и многое еще, – неважно. В конце концов, Симонов не замолчал надолго, как иной раз происходило с детьми, сильно чем-нибудь напуганными, не повредился рассудком и не замкнулся в себе. Это было логичным объяснением, но что если права Мария? Вдруг его неприкаянная душа слишком хотела жить и в изрядно смешавшемся мире сумела сформировать себе подобие тела – его, Влада, тела пяти лет от роду, поскольку на взрослое ее сил уже не хватило? Недаром же рассказывают о призраках в южном туннеле, о Нагорной и Чертановской с Южной, на которых черт-те что творится?..
«Есть ли смысл трепыхаться в этой иллюзии? – подумал парень, и его рука сама потянулась к одному из квадратиков. – Возможно, действительно стоило бы уйти».
Перед глазами встало усмехающееся лицо Кая. Влад обещал ему помочь, но в открывшихся обстоятельствах разве имели значение договоры? Да и кто такой сталкер, если не такая же душа, цепляющаяся за иллюзию жизни, еще и придумавшая себе миссию, убежденная в ней. Или все гораздо хуже? Ведь, если существуют души, то и еще что-то? Какие-нибудь демоны, например? Мог Кай оказаться подобным существом? С его умениями-то? Легко! Однако в таком случае и Мария вполне могла заманивать невесть куда.
Рука все тянулась и тянулась. Время застывало. Влад ощущал себя насекомым в янтаре – он видел теплые оранжево-желтые камушки с впаянными в них мушками мельком в детстве: показал один из сталкеров, спустившихся на станцию сверху. Пусть многим старые красивые вещи казались ничего не стоящими безделушками, но находились и те, кто хранил их и берег. Выживание выживанием, но человек всегда стремится к чему-то возвышенному. А тот, кто не стремится… наверное, когда-нибудь окончательно канет во тьму. И за ним явится Тихая Смерть, сталкер Кай, – то ли демон, вполне способный быть и ангелом, то ли неприкаянный дух, а возможно, обычный человек из плоти и крови, совсем такой же, как и Влад.
«Какой бред я несу!» – подумал он и неожиданно рассмеялся легко и свободно, усилием воли заставив себя остановить вконец распоясавшуюся конечность. Это его рука, в конце концов, так пусть ведет себя смирно и лежит вдоль тела, например. Или, еще лучше, сжимает автомат: так спокойнее, поскольку происходящее с каждым мигом нравится ему все меньше.
– Что же ты? – спросила Мария.
– Прости, не могу, – на этот раз слова дались легко, да и ощущение застывающего вокруг янтаря пропало окончательно и, хотелось бы надеяться, безвозвратно.
Рядом крякнул старичок – кажется, уважительно, а черноглазый и вовсе ударил себя по колену и рассмеялся в полный голос. Челноки с кухонной утварью переглянулись и что-то произнесли на чужом, совершенно непонятном языке.
– Почему? – спросила Мария. Она не сердилась, не хмурилась, больше не звала с собой, не ругала увальня, который даже проводить девушку не может. Ей, похоже, был неинтересен и ответ, но она все равно спрашивала. Не затем ли, чтобы слова прозвучали, а парень, наконец, выбрал окончательно?
– Я нашел твоего убийцу.
– Нет, не то, – ответила Мария. – Это уже неважно. Мне уж точно.
– Это Алексей, ведь так?
Она поморщилась, словно увидела неприятное и мерзкое, к которому еще и умудрилась прикоснуться.
– Не думаю, что мне стоит отвечать. Ведь ты скоро сам узнаешь… – она вздохнула. – Если, конечно, не передумаешь возвращаться.
– Мне необходимо отыскать Кая, – убежденно произнес Влад, слыша какой-то гул, но еще очень и очень далеко. – Вместе мы уничтожим тварь и…
– Агония, не больше. Имеет ли смысл дергаться, если бабочка уже попала в паутину? – сказал старичок и крякнул. – Сдохнуть-то проще.
– Сдохнуть проще всегда, а вот я, пожалуй, еще немного потрепыхаюсь! – неожиданно для самого себя разозлился Симонов.
Гул нарастал и нарастал, казалось, он одновременно шел отовсюду. Влад завертел головой. На станции не было ни колонн, ни арок. Лишь справа и слева поднимались вверх эскалаторы. Широкая платформа находилась посередине, над ней раскинулся потолочный свод, в самой высокой части которого пролегала полоса ярчайшего белого сияния.
– Что это за станция? – перебирая мысленно древние фотографии, которые в детстве видел на Фрунзенской, спросил парень. Он знал не так уж и много подобных. Библиотека имени Ленина и Тульская тоже относились к так называемым односводчатым станциям мелкого заложения, однако светильники на них располагались совершенно иначе. Да и сиял ли над ним именно светильник?..
– Конечная! – со смешком ответили ему челноки на чистейшем русском и продолжили балаболить на своем странном и удивительном наречии. Влад даже не удивился этому, пораженный настигшей его догадкой.
Наверное, он слишком внимательно смотрел на эту светящуюся полосу наверху. Глаза приспособились к свету точно так же, как и к тьме ранее, и теперь тот более не казался ослепляющим, не был он и ярко-белым, а голубоватым, с то там, то здесь мелькающими облачками.
– Это же небо! – вырвалось у Симонова, но страха он отчего-то не почувствовал, а ведь следовало. Хотя бы потому, что теперь он, как и все люди, находящиеся на станции, заражен. И странно, почему по-прежнему стоит под этими лучами, глядит в ясный солнечный день и не сгорает, не слепнет, не бежит отсюда в ближайший туннель.
«Следует увести их отсюда!» – пронеслась в голове заполошная мысль. Влад посмотрел на Марию.
– Нам это не нужно, – произнесла она. – Я не хочу обратно во тьму чистилища.
– Не поможет, – вторил ей старичок.
– Потому что вы все мертвы, – очень спокойно сказал парень. – Но я ведь – нет.
– Пока нет, – заметил черноглазый. – Кстати, мертвы, отнюдь не все.
Влад было открыл рот, но не успел произнести ни слова. С двух противоположных сторон раздался резкий гудок, заставивший все внутри буквально подпрыгнуть и перевернуться несколько раз. Сердце затрепетало и забилось вначале в пятках, затем – в горле. Яркий свет внезапно ударил из правого туннеля. Запоздав всего на мгновение, абсолютно такой же луч метнулся из левого. А затем, под стук колес и вой, на станцию одновременно вынеслись два серо-голубых поезда, сверкая металлом гладких боков
