«Синяя стрела», – прочел парень. Только как-то очень странно выглядели буквы. Удавалось рассмотреть то одну, то другую. Написание, может, и знакомое, а сложить их вместе не выходило. Однако он точно знал, что на боку вагона написано именно «Синяя стрела», и никак иначе.
– Но этого не может быть… – прошептал он.
– Еще как может, – захихикал старичок. – Каждые две с половиной минуты.
– Катаклизм унес слишком многих, – сказала Мария. – Потому и предоставлены души в чистилище сами себе, пока «Синие стрелы» без перерывов отвозят пассажиров на конечную станцию.
– Каждые две с половиной минуты, – повторил старичок и поднялся, вмиг оказавшись человеком слегка за тридцать, высоким и худым, с длинными красивыми руками и пальцами музыканта. Глаза цвета вороненой стали глянули прямо, вынули душу, разглядели ее, вертя так и эдак, но, удовлетворившись увиденным, вложили обратно в тело и оставили в покое. Мужчина тряхнул иссиня-черными волосами и, насмешливо хмыкнув, сказал:
– Ну, попытайся, если так угодно.
Симонов кивнул машинально, так и не поняв, о чем говорит этот человек, теперь одетый совершенно иначе, чем раньше: в водолазку болотного цвета и черные узкие брюки. Ботинки с узкими мысами – в таких не побегаешь по туннелям! – сверкали на солнце. Только теперь Влад осознал, что полоса ясного неба расширяется!
– Две с половиной минуты, – в третий раз произнес бывший старичок низким красивым голосом с едва слышной хрипотцой, и Влад вздрогнул. Огромная силища, природу которой точно не вышло бы определить или осознать, сквозила в обертонах, играла на неслышимых обычному уху звуковых частотах и потешалась над глупым человечком, мало на что способным, но упрямым. Вот именно упрямство вмиг помолодевшему старичку и нравилось. На мгновение парню подумалось: «А с человеком ли я говорю?..» Однако в следующее мгновение, видать, сообразив, что толку от него не слишком много, мужчина указал в сторону и велел: – Смотри!
Влад не заметил их вначале, но теперь отчетливо видел электронные часы над туннелем. Повернув голову, он убедился – точно такие же находились и над противоположным. На них истекали те самые две с половиной минуты. В тот миг, когда отсчет остановился на нуле, поезда синхронно встали.
– Осторожно, двери открываются, – разнеслось по станции.
Двери, действительно, раскрылись, и из них повалили люди: молодые и старые, но совсем не похожие на тех, кого Симонов привык видеть вокруг. Они словно вышли из совсем иного времени и метро: спокойные, гордые, ничего не боящиеся, чувствующие себя хозяевами положения. На мужчину, Марию, Влада, черноглазого продавца колбасы и челноков они даже не смотрели. Словно и не видели. На них оглянулась лишь девочка лет четырех в коротком розовом платье и с огромными белыми бантами на голове, которую вела за руку стройная высокая женщина в синей узкой юбке. Женщина поразила Влада. Но вовсе не этой юбкой удивительно яркого цвета, светло-желтой блузкой с коротким рукавом или высокой прической, в которую заколола светлые волосы. На ее ногах были желтые лакированные туфли на невообразимо высоком и тонком каблуке. Он с ужасом представлял, как на таком можно ходить даже по ровным, до блеска отчищенным плиткам станции, не говоря уж о туннелях. Впрочем, создавалось впечатление, что эти пассажиры в них никогда и не были, разве что сидя в вагонах скоростных поездов.
– Смотри, ма! Какие странные, – девочка ткнула пухлым пальчиком в сторону челноков.
– Не стоит обращать на них внимания, – ответила молодая женщина, охватив мимолетным взглядом всю компанию целиком. – Эти, сидящие на полу, – бомжи.
– А кто такие бомжи? – спросила девочка.
– Те, кто не любил ходить в детский сад, плохо учился и не слушался родителей, – ответила женщина. Кажется, она говорила еще что-то, но парень уже не расслышал – слишком уж быстро мать и дочь прошли, спеша к заработавшим эскалаторам.
Некоторое время он тупо смотрел им вслед, пока Мария не сказала, завладевая его вниманием:
– Пойдем? Нам пора.
Она, оказывается, совершенно не отличалась от остальных пассажиров: ухоженная, с чисто вымытыми волосами (потому они и казались светлее). И на ногах у нее были не сапоги, а маленькие и аккуратные бежевые туфельки.
– Я… не хочу, – ответил ей Влад.
– Наконец-то, – похвалила она. – Я уж думала, не выберешь, – и отступила, а затем, развернувшись, заспешила к эскалатору.
Бывший старичок тронул его за локоть. Влад повернулся к нему и тотчас отшатнулся, еще не поняв, почему испугался. Темный взгляд снова вынимал из него душу, но подобное больше не тревожило, беспокоило совершенно иное. Внимательно глядя ему в лицо, рассчитывая понять хоть что-нибудь из случившегося, парень проронил:
– Зачем?
Ведь ясно же: все происходит на самом деле, хоть и не наяву. И не просто так ему показали Конечную станцию. Или вовсе не в знании дело, а в решении? Только его Влад уже принял, и отступать не собирался.
– Выбрал – молодец, но я не стану ради тебя одного держать время до бесконечности, – сказал тот и демонстративно, оголив запястье, глянул на часы – старинные и очень красивые, механические, с темно-синим циферблатом, на котором выделялись только двенадцать, три, шесть и девять, остальные цифры указывались серебряными рисками. Стрелки тоже были серебряными, как и корпус, и браслет. Над ним на бледной коже красовалась татуировка: черный змей оплетал руку и кусал себя за хвост.
Симонов поднял взгляд, намереваясь спросить. Точно такую же татуировку он видел на руке Кая. Однако мужчина зло и весело посмотрел на него и сверкнул глазами, и на этот раз в том точно не был виноват шальной лучик, отразившийся от какой-нибудь глянцевой поверхности.
– Лучше поспеши, – и бросил черноглазому: – Проследи за ним, Серый.
– Давай-давай, – тотчас подхватился тот, цапнув Влада за локоть и швырнув к центру платформы, где неожиданно возникла палатка. Она казалась чем-то чужеродным на этой станции, неправильным, причем сразу и для этого странного мира, и для реальности. Вначале Влад никак не мог понять, что же именно в ней не так, и лишь потом увидел небольшие разноцветные звездочки, пришитые к обычному брезенту, и цветные ленты над входом.
«Зачем? Кому это понадобилось?» – размышлял парень, пока Серый не подтолкнул его в спину и не проорал возле самого уха:
– Ходу давай!
Почти все пассажиры ушли к эскалаторам, потому два бегущих человека в видавшем лучшую жизнь камуфляже, да еще и с оружием, никого не напугали. Серый чуть ли не пинками гнал Влада к палатке, повторяя: – Давай-давай, поторопись.
– Кто это? – едва не задыхаясь, все же спросил тот.
– Много будешь знать – скоро состаришься.
С этими словами они нырнули внутрь. Влад – первым, Серый – чуть погодя, прикрывая от яркого света, показавшегося невыносимым даже сквозь плотно закрытые веки, и пребольно наподдав локтем под лопатку.
Парень стиснул зубы, но не удержался от стона.
– Вот ведь глиста живучая, – прошипели над
