Голос пропал, хотя Влад готов был продолжить орать. Видимо, сорвал. Или твари надоело слушать верещащую в ужасе добычу, и она внушила что-нибудь, воздействовав не на разум, а сразу на тело.
– Вот почему бы тебе не приползти, когда мы в засаде сидели, а? – прошептал он. – Недостаточно тихо было, да? Я ж тебе поперек глотки встану… я вообще ядовитый!
Тварь, разумеется, не отвечала, дышала горячо и зловонно где-то очень близко, скрываясь за непроницаемым пологом тьмы. Мерзкое, липкое, обжигающее упало на колено. Парень дернулся и вскрикнул, почти тотчас сообразив, что это всего лишь слюна, не кислота даже, и на самом деле никто пока не начал его жрать. Даже слегка неловко стало. Ему же, в конце концов, не больно, только очень страшно.
Пожалуй, увидь он тварь воочию, стало бы полегче. Неизвестность – вот где кроется самый ужас. Человеческое воображение населяют существа, которым в подметки не годятся монстры, созданные природой. Симонов же по-прежнему оставался слеп и мог лишь воображать, что происходит вокруг.
– Почему ты медлишь?.. – он и радовался этому, и злился, и уже готовился признать разумность зверюги, которая, не иначе, издевалась над ним, играла, будто кошка с полузадушенным крысенком. – Хочешь вселить надежду? С такой приправой жрать вкуснее?
Гул, шепот, шорох, свист на грани ультра- и инфразвука – все накатило на него внезапно и сразу, казалось, еще чуть-чуть – и расколется череп. Либо тварь пыталась общаться, либо подчинить, либо преследовала еще какую-то цель, совершенно неясную Владу. В тот момент, когда он решил, что больше не выдержит, он снова оказался в тишине.
– Ах ты… – Симонов едва не обозвал землеройку самкой собаки, и, уже не пытаясь подавить нервную реакцию на происходящее, громогласно заржал.
Он захлебывался хохотом, глаза начали слезиться, щеки горели, но останавливаться он не собирался. Какой смысл, если так и так – не жилец? Лучше уж смеяться, чем орать и молить о пощаде – вот это уж точно ни к чему, унизительно, мерзко, да и кого звать на помощь? Не монстра же этого, чтоб его разорвало уже!
Он смеялся и тогда, когда услышал странный свист – очень знакомый. Смеялся, прозевав пару хлопков. Когда полилось на ноги что-то теплое – все равно хохотал, хоть и беззвучно.
Тихие, быстрые шаги; разогнавший темень неяркий свет; горячие руки, подхватившие под мышки, отволокшие на пару шагов и пристроившие у стены в сидячем положении; звонкая, обжигающая пощечина – и все прекратилось. Парень нервно икнул. В губы уткнулся край фляги, пребольно надавив и стукнув по зубам. Пару глотков он сделал от неожиданности, остальные – уже более-менее осмысленно, вначале не ощущая никакого вкуса, а потом – легкую кислинку, вязкую пряность и еще что-то, сейчас не опознаваемое. Он как-то спрашивал у Кая, чай ли это. Тот отмахнулся и сказал: «Нынче все – чай, но не обязательно из грибов».
«А из чего?» – удивился Влад.
«Да так, – усмехнулся сталкер. – Корешки всякие… есть, знаешь ли, культуры, которым свет не требуется».
Может быть, соврал, а может, и нет.
– Успокоился?
Кай спрашивал не впервые, но понял смысл короткого вопроса Симонов лишь сейчас, кивнул. Голова закружилась, а взгляд с лица сталкера самопроизвольно соскользнул на тушу твари – огромную, покрытую серой щетиной. Землеройка вылитая, только большая, и на морде – хобот.
– Не циклись, – посоветовал Кай и достал нож.
– Затупишь.
Сталкер качнул головой и, взяв нож обратным хватом, раскрыл незаметную крышку на рукояти, под которой пряталось приспособление, напоминающее кусачки.
– Нашел, из-за чего переживать, – вздохнул он и принялся перекусывать проволоку.
– Она точно мертва?.. – спросил Влад, растирая запястья, пока Кай освобождал его ноги.
– По-твоему, можно жить с простреленной башкой? – хмыкнул тот. Голос звучал более благосклонно, чем раньше. Видимо, готовность парня к беседе, пусть и о сущей ерунде, сталкеру пришлась по душе.
– Я вряд ли смог бы, но и она – не человек…
– Не человек, но млекопитающее. Насколько, конечно, я разбираюсь в биологии.
Взгляд снова и снова возвращался к туше землеройки. Влад честно пытался разглядывать Кая или пол и стены, терявшиеся в полумраке. Внезапно он уловил какое-то движение:
– Кай!
– Тсс-с… чего всполошился?
– Обернись! Хвост! Он двигается! – голос дрожал, в нем снова звучали истерические ноты, тряслись губы и руки, и за свое поведение было даже почти не стыдно.
Сталкер тихо выругался и, поднявшись, окинул тушу критическим взглядом. На подрагивающий кончик хвоста он наступил каблуком.
– Ты хотя бы слышал о науке, которую я только-только назвал? – недовольно произнес он.
– Я…
– Ясно. А про посмертные судороги знаешь? – поинтересовался Кай и сухо проинформировал, словно зачитывая из старого учебника, изданного до Катаклизма: – Происходит спазм как скелетной, так и гладкой мускулатуры. По этой причине практически всегда смерть сопровождается непроизвольными мочеиспусканием, дефекацией и семяизвержением, так как сфинктеры парализуются часто ранее, нежели мышечные группы, заведующие перистальтическими движениями.
– Твою ж мать! – парня хватило на то, чтобы отвернуться к стене. Живот скрутило, показалось, желудок поднялся к горлу, и парня чуть не стошнило. По щекам снова потекли слезы.
– Так-то лучше.
Сколько это продолжалось, Влад не знал, но когда сумел выпрямиться и отползти, ощущал лишь звон в ушах и опустошенность.
– Полегчало? – отрешенно спросил Кай.
– Да пошел ты, – огрызнулся Симонов, но как-то вяло и совершенно не зло. Головокружение отступило, слабости тоже не чувствовалось. – Откуда я знаю? Вдруг у нее дублирующая нервная система?
– Ага, – усмехнулся его спаситель. – В хвосте. Однако… чтобы ты больше не сомневался, – он засунул руку в карман куртки и вытащил очень маленький пистолет – черный, с коротким дулом, в сравнении с которым рукоять выглядела массивной и громоздкой. Глушителя на пистолете не имелось, а это означало…
– Погоди! – воскликнул Влад.
Два хлопка навсегда остановили агонию твари. Одна пуля пробила шею, вторая – основание хвоста.
– Вообще-то, ты прав, – заметил ему сталкер. – От разнообразной мерзости, полезшей после Катаклизма, можно ожидать любых сюрпризов. – Считаешь, этого достаточно, или отпилить ей голову? Пожалуй, моим ножичком подобное проблематично, но чтобы уж наверняка…
– Кай… – позвал парень. – Не пугай меня, пожалуйста.
– Ладно. Не буду, – устало проговорил тот, подошел к Владу, уселся рядом прямо на пол, соприкасаясь с ним плечом. – Ты тоже извини, боялся, что не успею.
– Ты следил за мной? – поинтересовался Симонов. – Не просто же так оказался здесь.
– Не совсем. После того, как ты ушел, Семен тоже засобирался: какие-то дела у него появились с техниками. Честно говоря, я решил, будто он за тобой пойдет, просто говорить не хочет. Потому я с чистой совестью завалился спать.
– И как же тогда?..
– Сон плохой приснился, – признался его собеседник после некоторых раздумий. – Из тех, к которым непременно стоит прислушаться, ну, я и пошел. А уж как услышал нехарактерную для позднего часа возню, подобрал оружие – и ходу в тоннель. Казначейский сынок,
