– Запомни раз и навсегда, Владлен Симонов, – Кай не повышал голоса, интонации были немного ленивыми, однако нечто в них, а может, и имя, произнесенное полностью, хлестнуло звонко и жарко, словно оплеуха. – Нельзя экономить на себе. Ведя оседлый образ жизни, со многим удается смиряться, но не в туннелях. Перемещаясь по ним, ты не должен ощущать неудобства, руки обязаны быть максимально свободными, рюкзак – не давить слишком сильно. Если ты сорвешь спину, то будешь сам себе злобным Буратино. А уж в сапогах ходить по туннелям… ты меня извини, конечно, но это убийство ног и – здравствуй, подагра и прочая гадость.
– Хорошо.
– И, в конце концов, ты теперь – мой ученик, и должен выглядеть достойно. – Кай удовлетворенно кивнул – и Владу, и кабатчику, принесшему им изумительно вкусный чай. После него настроение неукоснительно поползло вверх, пробудилось любопытство.
Выйдя из-под тента, парень новым взглядом, с которого словно некто смыл пыль и копоть, оглядел станцию – на удивление яркую и гораздо более светлую, чем раньше. И люди казались приветливее – вероятно, из-за музыки, которая сменилась чем-то лихим и веселым, толкающим на подвиги. К двум менестрелям присоединилась еще одна девушка – со скрипкой.
Следующий час он чувствовал себя манекеном и ходячим кошельком. Кажется, он только и делал, что примерял вещи – бесконечное количество раз, пока Кай не кивал или не бросал холодно: «Приемлемо, берем». Высокие ботинки оказались гораздо удобнее сапог, в них можно было прошагать метро хоть из конца в конец, не останавливаясь на отдых. Сталкер вынул из рюкзака нож, очень похожий на тот, который носил за голенищем ботинка, в мягких черных ножнах. С помощью нескольких коротких ремешков он приладил его на ноге Влада.
– С холодным оружием нужно уметь обращаться, – пояснил он. – Ты этого не умеешь, потому и не пытайся кого-нибудь припугнуть. Если нож вынул, то применяй – основное и главное правило. Это тебе дополнительный шанс выжить в случае чего. Понятно?
– Спасибо.
Затем они направились к продавцам курток. Кай долго оглядывал предложенный товар, щупал, мял, недовольно поджимал губы.
– Чего ж тебе не то все? – наконец не выдержал продавец – чернявый, с седыми висками и блестящими глазами. Симонову он показался смутно знакомым, и вместе с тем, парень мог поклясться, что раньше его не встречал. И голос этот он словно бы тоже где-то слышал.
– Мне с подкладкой нужно, если ты понимаешь, о чем я, – сказал Кай. – А в этой нет.
– Нет, – согласно кивнул продавец.
– И в этой. Хотя, по идее, специально ж… – Кай не договорил, только посмотрел на купол станции.
– Нет, – отчего-то развеселился продавец.
– Да что ж у вас, чего ни хватишься, ничего нет? – покачал головой Кай.
– Это Воланд сказал! – сверкнул глазами продавец. – Я тоже Булгакова люблю!
– Ну надо же! – восхитился Кай.
– Вы обождите, уважаемые, сейчас все будет, – сказал продавец и исчез за спинами толпящихся вокруг людей, нисколько не волнуясь за сохранность своего товара.
Вернулся он быстро, держа вместительный брезентовый рюкзак и куртку, похожую на ту, которую носил и сам Кай: длиной до середины бедер и внешне нисколько не отличавшуюся от большинства на лотке – черную, из свиной кожи, – однако Кай, внимательно ее осмотрев и пощупав, удовлетворенно кивнул и распорядился заплатить двойную цену, вмиг оставив Влада на бобах, еще и приплатив свои.
Продавец расплылся в улыбке.
– Эх, красавчик! – поцокал он языком, глядя на Симонова. – Жаль, зеркала нет, показал бы.
– А… – начал было парень, указывая на рюкзак.
– Потом, – коротко ответил Кай, одной лишь интонацией приказывая умолкнуть.
Пришлось подчиниться. К тому же рюкзак действительно оказался много удобнее спортивной сумки.
– Коли чего понадобится, спроси Серого, – сказал продавец. – Я и не такое достать могу.
То ли уменьшительное от имени, то ли просто кличка хлестнула Влада мгновенным узнаванием, а затем он и вовсе завис, потому что всего в нескольких шагах от него стояла палатка – та самая! С разноцветными лентами. Из сна!
– А парень-то у тебя непрост, – говорил где-то невыносимо далеко Серый.
– Не сомневался ни минуты, – отвечал ему Кай, и тоже как будто с другой стороны станции.
– Эх… ладно, подарок фирмы, – наконец гораздо отчетливее и ближе сказал Серый и потянул Симонова за рукав. – Пойдем-ка. Сейчас тебе судьбу предсказывать будут. Нужно оно тебе, видно ж.
Влад растерянно оглянулся на Кая, тот кивнул.
– Иди, – велел он. – У меня образовались довольно срочные дела. Я за тобой попозже зайду в эту палатку, дождись, – и, развернувшись на каблуках, направился к входу в южный туннель. Больше он не оглядывался.
– Ну? Чего встал? – с усмешкой спросил Серый. – Не дрейфь.
И не осталось ничего другого, как действительно пойти с ним.
Глава 8
В палатке оказалось неожиданно светло. Стеклянный шар, стоявший на краю расстеленного красного платка с черными, белыми и синими геометрическими фигурами, распространял вокруг ровное белое сияние. Когда они входили, над пологом зазвенело. И когда Серый, откашлявшись, представил Влада ворожее и вышел, – тоже. Однако, сколько ни озирался, Симонов не заметил ни колокольчика, ни каких-нибудь металлических приспособлений над входом, способных издавать подобный звук.
Многое здесь притягивало взгляд: платки, салфетки, сетчатые мешочки, полные маленьких круглых шариков из цветного стекла. Особенно поразил парня большой золотой слон, а еще – кристаллы, рассыпанные вокруг светящегося шара. Здесь вообще было множество всего. Создавалось впечатление изысканной роскоши, но по отдельности безделушки не стоили ровным счетом ничего, все заключалось в их сочетании, влиянии на человеческое восприятие. В палатке витал терпкий аромат каких-то благовоний – будоражащий и тяжелый. Мысли либо из-за него, либо из-за усталости и всего пережитого то неслись вспугнутыми крысами, то застывали.
Кстати, о застывании. У стены палатки находилась целая коллекция желтоватых, оранжевых и коричневых камней. Гладкие снаружи, внутри они не всегда были однородны. Насыщенный медовый оттенок мог перейти в бледно-желтый, а затем в коричневатый. Один из камней был полосатым, а в следующем навсегда застыло какое-то несчастное насекомое.
Симонов вздохнул и быстро отвел взгляд. Слишком уж ему не понравилось, в какую сторону вильнул ход мыслей: о пойманной янтарем крохотной жизни, которая прекратилась бы и так, если бы не смола.
«Вот и люди в метро пойманы лабиринтом, копошатся в нем, живут подобием жизни, но вряд ли когда-либо достигнут прежнего величия и выйдут на поверхность», – подумал он и передернул плечами.
– Все мы выходим из тьмы, – сказала гадалка очень низким голосом. – Есть ли смысл страшиться того, что невозможно изменить?
– Никакого… – ответил ей Влад. Голос неожиданно дрогнул. – Глупые эмоции, не более.
– Эмоции эмоциям рознь, – с усмешкой произнесла ворожея. – Жаль, твой спутник не всегда понимает это. Ничего.
