Термин «топор» относился как к самой работе над матрицей клона, так и к тому факту, что такой клон после пробуждения становится оружием.
Некоторые пытались дать этой процедуре более привлекательное название, «катана» или «моргенштерн», но эти названия не прижились. Что бы вам ни хотелось думать о клоне как оружии, не было ничего красивого в том, чтобы рубить топором матрицу личности.
– Я не буду… – начала Мария – и получила удар кулаком в челюсть. Вообще-то перед ней появилась дюжая фигура, но в следующие примерно тридцать секунд она запомнила только кулак.
– В прошлый раз вы это уже пробовали, доктор Арена, – сказал доктор Сибал. – Я расскажу вам, что мы вам сломали в тот раз и можем сломать сейчас.
– В прошлый раз вы меня убили, верно? – спросила она.
– Да, но только после того как сломали вас и заставили на нас работать.
Она подняла голову и подвигала челюстью, проверяя, не сломана ли та. Она пыталась найти смелость там, где был только холодный страх.
– Пожалуйста, не надо, – сказала она. – Кто это?
Сибал улыбнулся, и ее накрыло холодное отвращение к себе. «Я не умею терпеть пытки, черт дери!» Мысль была неутешительная.
Клон был из Объединенных Тихоокеанских государств, и ей пришлось трижды поработать «топором» над тремя копиями карты его мозга. Лаборатория уже мультиплицировала его ранее, но взлом ни разу не делала. Ненавидя себя, Мария деловито раскрыла личность и воспоминания этого казавшегося вполне невинным клона и сняла три копии. У каждой копии отсутствовала эмпатия, присутствовал нарциссический комплекс превосходства, и каждая по-собачьи подчинялась доктору Сибалу. Мария подумывала, не вложить ли им стремление убить того, кто их разбудит, но доктор, казалось, ожидал каких-то тайных козней и предупредил, чтобы она этого не делала.
Она часто работала до поздней ночи под присмотром охранников. Время от времени охранникам делалось скучно, они читали или даже дремали, прислонившись к двери. У них не было оружия, которое она могла бы украсть, и оба были такие рослые, что справились бы с ней, даже если бы она напала на спящих. Но они не разбирались в клонировании и не могли понять, когда она делает не то, что ей приказано, и она делала ставку на это.
Мария старательно работала «топором», но однажды поздней ночью, когда ее охранник задремал, незаметно достала из браслета флешку с картой своего мозга и вставила в компьютер. Она несколько недель не снимала копию; эта последняя была сделана на Земле, в гораздо более спокойной обстановке.
Раньше Мария никогда не взламывала себя. Она знала, что занимается всегда опасным и часто неэтичным (на этот раз очень неэтичным) делом, но на самом деле ее удерживало нежелание оглянуться на собственные воспоминания и личность. Можно многое отрицать относительно себя, но с картой мозга не поспоришь. Однако на сей раз она не собиралась спорить с ней.
Если она не может внедрить ядокари в «топорную работу», она может внедрить его в себя.
* * *Взламывать себя оказалось сродни попыткам щекотать себя. Это было трудно: хотя мозг доверчив, когда его обманывают иллюзии и дезориентация, но на удивление мощно сопротивляется прямым атакам. И трудно провести себя собственными фокусами.
Вдобавок боишься угробить к черту собственный мозг. Мария была одной из лучших, но по некоторым причинам даже лучшие врачи не лечат себя и свои семьи.
Она не могла просто вложить информацию себе в голову. Она проснулась бы в панике, решила, что сходит с ума, и не знала бы, где реальность. Следовало идти обходным путем.
Мария решила воссоздать свою воображаемую подругу. Однажды она видела голографический фильм ужасов «Продажа поместья Перкинсов», но тогда была слишком мала и перепугалась до смерти; однако героиня, престарелая миллиардерша, которую играла темнокожая латиноамериканская актриса София Гомес, показалась молодой Марии очень сильной и внушающей уверенность. Она наказывала внуков за попытку убить ее и отобрать поместье – суровая бабушка, вооруженная нетерпимостью к расхлябанности и цепной пилой.
Марии хотелось, чтобы миссис Перкинс была ее бабушкой. Когда маленькая она боялась темноты, то воображала, как миссис Перкинс говорит: «Когда идешь по темной улице к моему дому (воображаемая миссис Перкинс жила выше по улице, там, где не было фонарей), ты не можешь в темноте увидеть чудовищ, Люсеро. Это верно. Но знаешь что? Чудовища тоже не могут тебя увидеть».
И вот взрослая Мария начала потихоньку создавать личность миссис Перкинс, снабжать ее мнениями и, главное, информацией. Ее старая добрая воображаемая подруга обрела форму и жила в подсознании Марии в ожидании важных сведений о докторе Сибале, его лунной лаборатории, его целях и, что важнее всего, ее воспоминаниях об этом опыте. Она передавала миссис Перкинс столько информации, сколько осмеливалась.
Вызвать к жизни миссис Перкинс оказалось трудно. Одно дело – прятать в подсознании важную информацию, и совсем другое – извлечь ее. До этой информации было не так уж легко добраться – словно до товаров в галантерейном магазине, который постоянно закрыт и работает только с 3 до 4 утра, а ключ ты должен найти в темноте. Мария тупо смотрела на собственный код, пытаясь придумать, как сообщить своему следующему клону о способах связи с миссис Перкинс.
Она не хотела привязывать миссис Перкинс к сну – это было слишком рискованно: будущий клон мог не поверить сну – или облачить миссис Перкинс в костюм медведя, чтобы она смотрела, как Мария на сцене мучительно пытается вспомнить свой текст. Требовалось мощное средство, чтобы вызывать миссис Перкинс на передний план сознания.
Глаза у нее ломило, так напряженно она вглядывалась в яркий экран. И тут Мария рассмеялась. Самым надежным способом пробудить воспоминания был запах. Просыпаясь новым клоном, она всякий раз прежде всего ищет утешения в любимой пище.
Кокито акарамеладо – тетя пекла его в особых случаях. Кокос, сладкое молоко, карамель, иногда шоколад – запах окутывал Марию, как одеялом. Он говорил о любви и безопасности, и обо всем, что необходимо, когда просыпаешься в новом теле и слегка растерян, как всегда бывает с новыми клонами.
Когда она жила в Майами, на улицах было полно кубинских продавцов сладостей. Но она переселилась в «Файртаун», в Нью-Йорк, чтобы быть поближе к Салли Миньон, когда понадобится ей. Это ограничило ее доступ к любимым блюдам, так что обычно она готовила их сама.
Она связала тонкую нить кода с благоуханием кокито акарамеладо и с мысленной коробочкой, в которой теперь обитал ее новый Говорящий Сверчок. Никто пока не знал, как закодировать законный ИИ и внедрить его в сознание, но Мария гадала –
