Пять часов пролетели незаметно. Работы по структурированию и формированию ролевой системы подразделения еще были далеки от завершения. Но все равно требовалось выдвигаться. С остальным поручик разберется потом. Если сможет…
Управляющий и слуги выстроились провожать незваных и нежеланных гостей. У всех нейтральные, постные лица. Лишь Марта слишком заметно теребила подол юбки и явно нервничала, кидая встревоженные взгляды на Максима. Странно. Очень странно. Но да ладно.
Двинулись в путь. Тихо и осторожно. Стараясь не поднимать пыль, дабы не испачкать отдраенные автомобили.
Несмотря на внешнюю благость ситуации, Максиму что-то не давало покоя. Что-то едва уловимое и непонятное в поведении Марты. Поэтому, отъехав версты на полторы и укрывшись от имения за перелеском, поручик велел автомобили согнать с дороги и спрятать в деревьях. Ну и подготовить засаду. Выехали с запасом, так что время пока имелось. А вот терзания интуиции требовалось успокоить. Неспроста ведь поднялась тревожность? Ой неспроста…
И о чудо!
Получаса не прошло, как по дороге от имения выехали две телеги. Да не картошкой груженные или мукой, а людьми. Причем, что особенно интересно, связанными оказались бойцы в форме Русской Императорской армии.
– Красавцы-то какие! – отметил Максим и, подняв отряд, поехал знакомиться с этими дельцами заново. Ведь выходило, что они где-то пленных эти полдня от них скрывали. Засранцы.
Когда грузовики заметили – извозчики с сопровождающими заметались. Кто-то даже выстрелил из винтовки пару раз в сторону русского отряда. Но, к счастью, промахнулся. А вот короткая очередь из пулеметов легла очень удачно, взрыв землю возле одной из подвод. Поэтому слуги остановились и, побросав оружие, задрали руки. Воевать они как-то оказались не готовы. Тем более при таком раскладе.
– Кого я вижу! Карл! Ты ли это? – радостно произнес Максим приблизившись.
Но тот оптимизма поручика не разделял. Даже напротив. Хотя внешне был предупредителен и попытался включить дурака. Мол, герр офицер, не хотелось беспокоить вас судьбой людей, сдавшихся в плен и уже не являющихся военнослужащими Русской Императорской армии. А порядок требует препроводить их куда следует. И так далее. И тому подобное. Вот только не сумел полностью погасить в глазах отблеск ненависти с изрядной долей презрения. Да и Максим Федорович уже больше не желал играть в цивилизованного парня. Поэтому, подойдя, он пробил с подшага и разворота корпуса мощный удар кулаком в челюсть. Современная техника нанесения ударов начнет формироваться только в 20—30-е годы XX века на волне модернизации техники бокса. В 1914 году же это откровение. Во всяком случае для Европы. Так что управляющий рухнул на землю и заелозил, пытаясь подняться. Но куда там! Только встал на карачки, как получил сапогом по ребрам, отбросившим его на пару шагов. На этом и успокоился, поняв, что рыпаться не стоит, пока не разрешат.
– Сапрыкин.
– Я!
– Развязать наших! Проверить, что с ними.
– Есть! – козырнул он, повторил приказ и бросился исполнять.
– Петренко.
– Я!
– Этих, – махнул поручик пистолетом на слуг из имения, – отвести в сторону и поставить кучей.
– А этого? – спросил Петренко, указывая на управляющего.
Бах!
Вздрогнул пистолет в руке поручика, прекращая мучения Карла. Ну и отвечая на вопрос солдата.
– Ваше благородие, – почти следом обратился Сапрыкин к Максиму.
– Да.
– Там… это…
– Что там?
– Да служанка там. Связанная.
– Служанка? – удивился Максим, переведя взгляд на вторую телегу, где его бойцы уже вытащили из сена зареванную Марту с хорошим таким бланшем под глазом.
– Лев Евгеньевич, спросите ее, что случилось?
Прапорщик охотно выполнил поручение. И оказалось, что служанку обвинили в том, что она не только опорочила честь немки, но и донесла русскому офицеру о пленных.
– Глупо как-то… – почесал подбородок Максим. – Если она мне донесла о пленных, почему я их не забрал?
– У вас же автомобили полны людьми, – заметила Марта. – Так говорил он, – кивнула она на труп Карла.
– Ясно, – кивнул Максим. – Дурак. Бывает. А как пленные появились?
– При наступлении старый господин изволил охотиться. Он уже стар, чтобы служить в полной мере, но при штабе бывал и сохранил там немало знакомых. И вот, «узнав» о нескольких успешных побегах пленных русских солдат, он и взял охотничьих собак да поехал загонять дичь. А потом сюда свез. Хотел по осени работать в поле заставить[12].
– Как они там? – осведомился Максим у Сапрыкина.
– Неплохо. Вполне здоровы. Только голодные очень.
– Сколько дней не ели? – поинтересовался поручик у развязанных бойцов.
– Да почитай уже трое суток, ваше благородие, – ответил ефрейтор. Старший среди них по званию и возрасту. Вон как эти четверо за него держатся.
– Сапрыкин, накорми их. Только много не давай. Плохо станет. Животом захворают. Потом, чуть погодя еще дашь, – пояснил командир, чтобы все поняли. А то еще дурное подумают с голодухи.
А потом он обернулся к Марте:
– Куда вас везли?
– Сдавать в ближайшую комендатуру.
– И тебя?
– Да. За сотрудничество с вами.
– Это же глупость. Ты со мной не сотрудничала.
– У управляющего жена пару лет назад умерла. И он на меня глаз положил. Да только у меня муж был. Только это и сдерживало. А как письмо пришло, что его убили, так Карл вокруг меня просто виться начал. После ванной же он сам не свой стал…
– Ясно, – хмуро кивнул Максим. – Лев Евгеньевич, командуйте расстрелом.
– ЧТО?!
– Эти люди укрывали от нас русских военнопленных. Их хозяин изловил их как зверей и планировал использовать как рабов. Вам этого мало?
– Нет! Но…
– Вы отказываетесь исполнять приказ?
– Нет, – поджав губы произнес Хоботов, с мольбой глядя в глаза командира. Он был согласен с его решением, но самолично командовать расстрелом… это было для него чересчур.
– Лев Евгеньевич. Вы ДОЛЖНЫ это сделать. Эти люди служат людолову и рабовладельцу. Чудовищу, считающему нашего человека – животным и рабом. Чудовищу, который загоняет наших людей с охотничьими собаками. Неужели для вас это ничего не значит? – давил Максим на общечеловеческие, гуманные ценности выпускника философского факультета и некогда эталонного интеллигента. Более того, теперь он решил требовать от него не командования расстрелом, а личного участия. – Ступайте к пулемету.
– Да… – погасшим голосом произнес Хоботов.
Медленно-медленно он добрел до грузовика. Забрался на него. Встал к пулемету и замер.
– Огонь! – рявкнул Максим. Отчего военный философ, вздрогнув, нажал гашетку. Раз. И короткая очередь ударила в группу слуг. Двух наповал, одного ранило, четвертый устоял целый и невредимый. Несколько секунд замешательства, и Хоботов нажал гашетку уже вполне осознанно, высаживая в свою цель полсотни патронов…
Максим позвал поляка, понимая, что Льву Евгеньевичу сейчас не до того. И снова обратился к Марте:
– Бери одну подводу и уезжай. На другой конец страны уезжай. А лучше в Швейцарию выезжай. Там тихо и войны нет. Скажи, что имение русские разорили, вот ты и бежишь от них.
– Куда я убегу? – горько усмехнулась она. – У меня же ничего нет. Только эта одежда. И все. С голоду помру, недели не пройдет.
Поручик прогулялся до
