На улице было уже темно. Никакого уличного освещения здесь не предусматривалось. Поэтому постовые, завидев прибывающую автоколонну, выбежали на свет фар и начали показывать место для парковки. Ну, чтобы автомобили ненароком никуда не врезались.
И даже когда из грузовиков начали выпрыгивать солдаты, их ничего не смутило. Мало ли? Ведь темно, толком не разглядеть. И лишь когда к ним подошли с винтовками и пистолетами на изготовку, они застыли с ужасом в глазах.
Один потянулся было к винтовке. Но Васков отреагировал быстрее – просто ткнул его дулом своего Маузера под дых. Штыка не было надето, но и такой «тычок» штука крайне болезненная.
Второй немец попытался что-то крикнуть, привлекая внимание. Но получил прикладом в зубы. Третий и четвертый же оказались сбиты с ног и жестко обработаны быстрее, чем сумели чего-то сделать. Просто так. За компанию.
На фоне трех рокочущих двигателей эта мелкая возня не была слышна. Поэтому, осмотревшись, добили постовых холодным оружием и оттащили в сторону. Чтобы на виду не лежали. А то еще какой глазастый из окна разглядит.
– Хоботов!
– Я! – отозвался взъерошенный прапорщик.
– Остаешься за старшего. Пулеметами перекрыть вот эти направления, – показал Максим руками.
– Есть перекрыть направления!
– Васков! Бери всех, кроме водителей и пулеметных расчетов, и за мной.
– Есть! – козырнул младший унтер-офицер и засуетился.
Дверь в комендатуру Максим открыл с ноги. Словно в «шарашкину конторку». Из-за чего стоящий на посту вытянулся по стойке «смирно», успев отреагировать больше на манеру появления, чем на форму. За что и получил тычок штык-ножом быстрее, чем успел что-то крикнуть.
Начался штурм.
Людей в комендатуре было немного. Только часть охраны и несколько сотрудников ночной смены. Да и то – большая часть дрыхла. Так что перебили их довольно быстро и просто. Без единого выстрела. Оставив живым только дежурного офицера. Выволокли его на улицу. Позвали Яна для перевода. И начали беседовать.
– Где ночуют генералы Гинденбург и Людендорф?
– Я не знаю.
– За каждый неправильный ответ я буду отрезать у тебя по пальцу, – холодно произнес Максим. – Сначала на руках. Потом на ногах. А дальше избавлю от совсем уж лишнего отростка. Ты меня понял?
Вместо ответа этот оберст[13] дико вытаращился на него. Слишком неожиданным был для него поворот разговора. Поручик, видя непонимание, пожал плечами и полез за штык-ножом. Тем самым, которым убил постового. Кровь с лезвия, разумеется, вытирать было некогда. Поэтому клинок приковал самое пристальное внимание немца.
– Первый вопрос, – произнес Максим. – Где ночуют генералы Гинденбург и Людендорф?
– Я… – начал было оберст повторяться, но поручик прервал его, ударив без замаха в челюсть. Причем рукоятка штык-ножа усиливала удар, выступая в роли импровизированного кастета. Однако поваляться офицеру не удалось – солдаты подняли.
– Извините, я перебил вас, – невозмутимо произнес поручик, смотря холодным и жестким взглядом на оберста. – Я слушаю вас.
– Можете меня сразу убить, – процедил офицер. – Я ничего не скажу.
– Сразу убить – это слишком быстро. Я вообще вас убивать не хочу. Отрежу конечности. Прижгу артерии. И позволю жить долгие годы, наслаждаясь чувством собственного бессилия.
Оберст дернулся, вспыхнув. Но солдаты крепко держали его. Так что он только глазами сверкнул и зубами заскрипел.
Подошел Хоботов.
– Максим Федорович.
– Слушаю вас.
– Он ничего не скажет. Вы позволите? Я посмотрю документы в комендатуре. У них наверняка хватает записей о размещении генералов. Они же туда наряды выставляют, автомобили высылают. И уже не первый день.
– Возьмите двух солдат и действуйте. Мы комендатуру зачистили, но мало ли?
– Есть взять двух солдат и действовать! – козырнул повеселевший Хоботов. Ему понравилось, что его инициатива нашла отклик. Ну и то, что от кровавой пытки избавил полковника германской армии.
– Сапрыкин!
– Я!
– Этого связать, заткнуть рот кляпом и бросить в комнате охраны.
– Есть! – козырнул ефрейтор, повторив приказ и начав действовать.
А Максим прошелся по расставленным Васковым постам, едва сдерживая свою нервозность. Импровизация пошла наперекосяк. И это напрягало. Он ведь не ожидал напороться на принципиального немца. Хотя прекрасно знал, что германское офицерство времен Первой мировой войны было очень крепким в моральном плане. Не в пример лучше унтеров и тем более рядовых. Конечно, под пытками оберст все бы рассказал. Не бывает людей, которые под пытками не рассказывают то, что нужно. Но за всеми этими делами в имении у поручика как-то из головы вылетел важный психологический фактор.
Устал он. Очень устал. Да еще и эта Марта…
Видимо, у него начинался откат.
Попав в непривычную, опасную и агрессивную среду, Максим собрался и начал действовать предельно жестко и прагматично. Его желания были просты и очевидны. Как и цели. Но постоянно бегать под пулями – чревато. Привыкаешь. Теряешь бдительность. Каким бы опытным ни был. Нужен отдых. Тем более ему. С его посттравматическим синдромом, полученным после контузии в «горячей точке» еще там… в XXI веке.
Хуже того. На поручика давило чудовищным гнетом и то, что как такового тыла лично у него не имелось. Он ведь в этом мире везде чужой. У него всюду поле боя. И в Российской Империи, и в других местах. Во всяком случае именно так он считал. Из-за чего получался невероятно сильный прессинг. Который слишком быстро и жестко сминал его психику, формируя привыкание к опасности.
Сейчас же к Максиму пришло осознание той критически важной проблемы, вставшей перед ним в полный рост. Из-за чего он немало разволновался. Ведь героически умереть в бою проще всего. Но ему не хотелось для себя такой судьбы. Да и для своих бойцов тоже. Поэтому он и стал дергаться…
Время бежало нестерпимо медленно.
Стремясь себя чем-то занять и отвлечь, он обратил внимание на автомобили, стоящие возле комендатуры. Отличные четырехтонные «Даймлеры» той же модели и года, что и у него. Одни из лучших в Германии в те годы. Вот их-то поручик и начал оприходовать. Ведь водители запасные у него имелись, а народу для двух грузовиков стало слишком много. Заодно и запасы бензина требовалось пополнить везде. Кто его знает, сколько им мотаться еще по дорогам?
Легковые авто Максим тоже решил прихватить. За «баранку» одного посадили немца-добровольца из некогда пленных водителей. А во второй загрузили того самого Синичкина, что на «Форде Т» ездил. Его он собирался на буксир взять, и требовался кто-то, способный вовремя подруливать и притормаживать. Доверять полноценное управление он ему не решился. Слишком мало опыта и навыков. Это не «Форд Т». Тут все было заметно сложнее. Но вот так – корректировать движение – вполне мог справиться.
Завершив возиться с новым «уловом», Максим понял, что пролетело целых полчаса. А Хоботова все еще не было. Поэтому прошипев себе под нос нечто невразумительно матерное, он ринулся выбивать сведения из того германского полковника. Ну то есть оберста. Но уже у
