Лист дрогнул. Поднимая тучи пыли, он медленно потащился к берегу.
Жужелица металась из стороны в сторону, но всякий раз она натыкалась на острые жерди. Путешественники не позволяли ей свернуть ни вправо, ни влево.
Наконец она смирилась и потащила тяжелый лист к озеру.
Она ползла, поглядывая с удивлением на Ивана Гермогеновича и Валю большими глазами, не понимая, чего от нее хотят эти странные двуногие насекомые с такими длинными жердями в лапах.
— Ну и сивка-бурка! Молодец! — кричала в восторге Валя.
— Не сивка-бурка, а карабус канцелятус, — строго сказал Иван Гермогенович. — Карабус — фамилия, канцелятус — имя!
Личинка-жужелица подтащила дубовый лист к самой воде, но тут она точно взбесилась. Она помчалась сначала вдоль берега, потом круто повернула и побежала обратно к пещере.
Профессор и Валя с криком бегали за ней, лупили ее жердями по голове, по бокам, по спине.
Как долго продолжалась бы эта война — трудно сказать. Но кончилась она совсем неожиданно. Пробегая мимо огромной скалы, жужелица остановилась и юркнула под скалу.
— Фу-у, — тяжело вздохнул профессор, — ну и карабус! Помучил же он нас.
— А как же нам теперь отцепиться от него, от этого карабуса? — спросила Валя.
— Очень просто! — сказал Иван Гермогенович, отвязывая канат от черешка листа. — Хотя и жалко бросать такой хороший канат, но ничего не поделаешь! Пойдем! На сегодня, пожалуй, хватит. Надо и нам отдохнуть немного.
Оставив лист на берегу, путешественники вернулись домой.
За обедом Валя рассказала Карику, как они запрягали личинку жужелицы и какой она оказалась упрямой.
Карик слушал рассказ с нескрываемой завистью.
— Эх, жалко меня не было! — вздохнул он. — Вдвоем, конечно, не легко возить тяжести на личинке, а втроем мы показали бы ей, как надо правильно ходить в упряжке. Надо бы ее гнать прямо в воду.
— Ничего! — сказал профессор. — Все-таки она подтащила дубовый лист почти к самой воде. Столкнуть его в воду уже не так будет трудно.
Он провел ладонью по усам, вытер на бороде мед и встал:
— Завтра будем собираться в большое плавание. А сейчас попробуем перетащить на берег бочки с медом. Сегодня же нам нужно приготовить для нашего корабля мачты, паруса, канаты.
Иван Гермогенович взвалил на плечи охапку волоса шелкопряда.
— Пойдем, Валек! — сказал он, направляясь к выходу из пещеры.
Весь день профессор и Валя провели на берегу озера. Валя плела веревки из волоса шелкопряда, Иван Гермогенович сначала помогал ей, потом ушел разыскивать мачту для корабля.
Когда он вернулся, на плечах его лежала длинная сухая мачта-травинка.
К вечеру корабль был спущен на воду.
Иван Гермогенович пробил острым камнем в середине листа дыру, вогнал в эту дыру мачту, а потом облепил пол вокруг мачты толстым слоем глины и сказал:
— Завтра солнце обожжет глину, и наша мачта будет пришита к кораблю крепко-накрепко.
Профессор осмотрел корабль, немного подумал, потом взял из рук Вали длинную веревку и прошел к узкому концу листа. Здесь он нагнулся, накинул петлю на черешок и с силой натянул веревку. Лист дрогнул, конец его, зашлепав по воде, немного приподнялся вверх. Теперь дубовый лист был совсем похож на корабль. Он покачивался, высоко приподняв нос над водой.
— Вроде гуся шею выгнул, — засмеялась Валя. — Вот если бы еще парус поставить!
— Будет и парус, — уверенно сказал Иван Гермогенович, — из лепестка какого-нибудь сделаем!.. Только сейчас, пожалуй, не стоит его ставить. Это уж потом. В день отъезда. А то еще высохнет на солнце, скукожится, превратится в лохмотья.
Иван Гермогенович крепко забил в берег толстый кол и так же крепко привязал к нему волосяной веревкой корабль.
— Ну, — потирая довольно руки, сказал Иван Гермогенович, — на таком замечательном корабле нетрудно будет совершить даже большое кругосветное путешествие!
Тем временем Валя забралась по веревке на нос корабля и осколком ракушки что-то начертила там.
— Что там еще? — спросил Иван Гермогенович.
— Мы позабыли назвать наш корабль, — сказала Валя, — но теперь у него будет неплохое название! Вот смотрите!
Валя спрыгнула вниз. Иван Гермогенович подошел поближе и приложил ладонь козырьком к глазам.
— Гм… Что ж… Неплохо! — одобрил он.
На носу корабля было выцарапано крупными буквами одно только слово:
“КАРАБУС”.
На другой день путешественники начали шить дорожную одежду из лепестков, а когда одежда была готова, Иван Гермогенович и Валя принялись перекатывать на “Карабус” бочки с медом. В хозяйственных хлопотах прошел весь день.
Опухоль на ноге Карика почти пропала, и он уже пытался ходить и даже несколько раз пробовал помогать профессору и Вале катать бочки с медом. Но Иван Гермогенович не позволял ему подниматься с постели, и каждый раз, когда Карик вставал, профессор сердито кричал:
— Ты опять встал? Ох, кажется, я привяжу тебя к постели веревками, если ты будешь поминутно вскакивать!
Так было и в этот день, который принес так много хлопот путешественникам. Утром, когда Иван Гермогенович и Валя стали выкатывать бочки, Карик вскочил с постели и бросился помогать им, но Иван Гермогенович закричал на него и заставил лечь в постель. Это было, конечно, очень неприятно, однако Карик не стал спорить. Он покорно лег на постель, повернулся лицом к стене и притворился спящим, а сам украдкой поглядывал на Ивана Гермогеновича и Валю.
“Ладно, ладно, — думал Карик, — вы еще увидите, как я могу работать. Вот уйдете только, а я тут, без вас, один сделаю не меньше, чем вы вдвоем. Вы убедитесь в этом сегодня же”.
Лишь только Иван Гермогенович и Валя отошли от пещеры и покатили на берег первую бочку, Карик вскочил, схватил первую попавшуюся бочку и начал толкать ее к выходу.
Он почти уже выкатил ее из пещеры, но тут случилось несчастье: под ногами Карика подвернулся круглый камень. Карик взмахнул руками и упал на бочку. От сильного толчка бочка накренилась. Он ухватился за края бочки, но, потеряв равновесие, растянулся на земле, а бочка перекатилась через порог пещеры и, подпрыгнув как-то
