Единственный выживший с того момента, как Вахенц обнаружила его на сканере, медленно и хаотично двигался по командному центру. Он ранен, решила она, и пытается выяснить ситуацию.
Вахенц несколько минут наблюдала за его перемещениями на карте-проекции, а потом отправилась в командный центр. Похоже, на момент взрыва трупной бомбы действующий коммандер ничего особенного не делал с переменной компоновкой пепломота. Тем не менее шпионке было трудно не поглядывать с подозрением на косые углы, наклоненные вперед стены и полы, испещренные ямами. Окажись воображение Вахенц чуть побогаче, она решила бы, что оттуда за ней следят чьи-то прищуренные глаза.
И тут началась игра. Движения Джедао изменились, сделались более целеустремленными. Впрочем, трудно понять: он ее засек, или это совпадение? Большинство систем пепломота после взрыва полетели к чертям, но нельзя исключать, что Джедао удалось кое-что перезапустить и понять, что он больше не один. Она продолжала наблюдать, не ища явных подсказок: интуиция, по ее мнению, была лучшим советчиком относительно того, насколько Джедао осознаёт присутствие на борту чужака.
Невозможно было игнорировать песчаную текстуру пола под подошвами ботинок: пробираясь по коридорам, она как будто шла сквозь руины песочных часов. Казалось, ее шаги сопровождаются громким хрустом, хотя датчики уверяли, что шпионка перемещается достаточно тихо. Изображения пепельного ястреба по обеим сторонам коридора были безнадежно испорчены: сусальное золото слущивалось мучительными спиралями, птичьи шеи смялись в неприятные на вид узлы, мазки краски переливались, утыканные осколками. Лозунг Кел «Из каждой искры – пламя» изрешетили дыры.
Джедао покинул командный центр. К сожалению, самый быстрый способ перехватить его состоял в том, чтобы пройти через это помещение; придется рискнуть. Не нужно было быть лисой, чтобы подумать о ловушках. Она решила, что помешать ему устроить таковые могло лишь отсутствие возможностей. Учитывая бомбардировку, он обязан был предположить, что рано или поздно кто-то придет по его душу.
Как выяснилось, возможность устроить ловушку у Джедао была, хотя первым точным свидетельством осведомленности жертвы о присутствии Вахенц стало кое-что другое. Эмблема, которую Джедао выцарапал на полу так, чтобы шпионка увидела ее, едва войдет. Искореженные двери оказались открыты. Вахенц вбежала и метнулась вбок, стреляя из скорчера – она уже давным-давно не совершала любительской ошибки, застывая в дверях и превращая себя в мишень, – но ответного огня не было. Если Джедао и был рядом, он хорошо спрятался. Это не значит, что она в безопасности. Его тепловой след не полностью исчез, и, что характерно, шпионка услышала приглушенный стук, как будто кто-то споткнулся. Он не мог уйти слишком далеко.
Вахенц не приостановилась, чтобы рассмотреть эмблему, которую как будто вырезали боевым ножом Кел. Тем не менее она на ходу сделала несколько снимков, чтобы изучить их позже, предпочтительно не в таком уязвимом положении.
Ее подстерегала ужасающе неуклюжая ловушка; Вахенц разве что слегка вспотела, когда в начале серии слабых взрывов бросилась в укрытие за хрустальной колонной. Вероятно, он понял, что времени нет, и решил, что сляпать жалкое подобие засады лучше, чем сдаться без боя. Джедао снял оружие с мертвецов, чтобы устроить этот небольшой фейерверк, но пистолеты Кел стандартного образца не очень-то хорошо перенесли предательство Кел стандартного образца. Просканировав окрестности еще раз, Вахенц выбралась из-за колонны и присела, чтобы рассмотреть одну из пуль. Эта штучка уже и не напоминала пулю – она выглядела как один из тех квазикристаллических додекаэдров, которые одно время были популярны у нее на родине в качестве сережек.
Джедао не сумел скрыть другие следы своих трудов. На полу остались отпечатки и длинные кривые полосы там, где он пытался подняться после того, как шмякнулся. Или гравитация еще не пришла в норму, пока он тут занимался своими делами, или Джедао находился в командном центре, когда бомба попала в цель.
Тут Вахенц кое-что вспомнила: рой «Двойка шестерней» предпринял неудачную попытку уклонения в самый последний момент. Почему Джедао не заметил, что ему вот-вот вонзят нож в спину?
И вообще, насколько сильно пострадал лис? Если, конечно, он не притворяется, что было бы чересчур. Вахенц быстро проверила остальной командный центр, но большинство терминалов представляли собой безусловный металлолом.
Игломот передал новые данные: форма жизни завернула за угол, углубляясь в недра мота. Вахенц прищурилась, глядя на стеклянные осколки с переливами от бледного к темному, издающие песчаный скрежет под ногами. Очень художественно, однако ей всё-таки надо уничтожить противника.
У Вахенц не было суеверий в отношении мотов, как у некоторых Нирай, – одна из множества причин, по которым она избегала застревать в барах с любвеобильными техниками, – но непрекращающийся танец серебристых отражений, помещения без окон и припадочное освещение заставляли ее нервничать. Что ж, стрельба по людям бывает расслабляющим занятием, если есть в кого стрелять. Ее это устраивало, и она пообещала побаловать себя чем-нибудь сверх обычного, как только доберется до безопасного места с цивилизованными удобствами.
Шпионка вывела на внутренний экран фотографии двойки шестерней. Изображение появилось перед ее левым глазом, и она увидела то, чего сперва не заметила: зигзагообразный ряд цифр, рассекающий левую, бóльшую шестерню наподобие молнии. Джедао написал: 1 082 771.
Вахенц свернула изображение, презрительно ухмыльнувшись. Получается, все прочие придурки, которых он убил, не достойны учета – только Адское Веретено и эта последняя трагикомедия? Впрочем, генерал-лис никогда не славился здравомыслием. Пусть упивается своими убийствами, если ему так хочется.
Забавно, но верно: однажды она размечталась о том, чтó могла бы устроить, позволь ей Кел невозбранно погулять по пепломоту. Теперь она здесь, но Кел почти всё сделали сами, хоть с их точки зрения это и было демонстрацией наивысшей степени некомпетентности.
Форма жизни остановилась. Она была уже близко. Вахенц замедлила шаг и рефлекторно спряталась за покосившимися останками терминала за миг до того, как в центре помещения зажглись красно-желтые огни. Они замигали в быстрой последовательности: раз-два-три-четыре, барабанный код Кел, сигнал бедствия. Какой-то силуэт мелькнул во тьме. Вахенц выстрелила. Стена зашипела, полетели искры агрессивного красно-оранжевого цвета. Она испортила какой-то гобелен – часть его теперь представляла собой мазки сажи и призраков, сотканных из дыма.
– Честно говоря, – донесся из теней женский голос, сопровождаемый треском помех, – если это лучшее, что Командование Кел сумело сделать, чтобы сравнять счет по головам, лучше бы оставили меня при деле. Как бы
