– Не очень-то полезный изъян в характере, верно? – сказала Черис. – Тебе от него никакого толку.
– Ты не виноват, что Кел не умеют целиться.
Черис окинула взглядом изгиб холмов, очертания колышущейся пурпурной травы на фоне тускнеющего солнца, развалины взорванных зданий. Почти можно обмануться и поверить, что это мир: ветер, трава, холмы. Лучи света отражались от листвы, меняя цвет камней, кожи и ручейков.
Почти возможно забыть траектории пуль. Почти возможно забыть, что и дня не прошло после того, как Кел сражались с повстанцами за соседний город. Почти возможно забыть, что крикуны подчинили врагов и союзников, изгнали все желания, кроме непреодолимого стремления покориться символу гептархов. Крикуны были оружием Шуос, и у Кел не было к ним иммунитета. Их руки ослабли и выронили оружие; движители войны продолжили курсировать по полю боя сами по себе. Наверное, потери ужасающие. Если на то пошло, Черис стоило задаться вопросом, скольким отрядам, разместившим крикуны, удалось выжить.
Черис поначалу намеревалась выбрать карьеру, в которой пригодятся ее способности к языкам. Она была хороша во многих вещах, и богатство выбора работало в ее пользу. Но после самоубийства Руо она переключилась на карьеру убийцы, совмещая ее с толикой аналитической работы. Конечно, одними убийствами гептархат не разрушить, но надо же с чего-то начинать.
И вот как всё обернулось: она умрет забытой на поле боя, не успев ничего предпринять.
– Сколько еще? – спросил Сересет через некоторое время.
– Я не знаю, – сказала Черис. Транспорт Шуос должен был подобрать их больше десяти часов назад. У них не было другого способа вернуться на орбитальный транспорт, и они не могли бросить крикунов: слишком опасные штуки, чтобы их заполучил враг, и слишком ценные, чтобы их уничтожить. Теоретически Кел наводили порядок на поле боя и разбирались со смятенными пленниками. Черис рискнула передать им короткий запрос об эвакуации, но у нее имелись подозрения по поводу того, чтó Кел думали про Шуос прямо сейчас.
Ветер становился холоднее, солнце тускнело.
– Глупая война, не так ли? – сказал Сересет.
Черис вздрогнула. Небрежность с ее стороны. Надо лучше владеть собой.
– Не говори так.
На лице Сересета появилась жуткая улыбка.
– Ну что за ерунда. Что они со мной сделают, убьют?
– Ты не хуже меня знаешь, как поступают с диссидентами. Лучшее, что можно сделать, – это подчиниться.
– Я ожидал от тебя большего.
– Ни от кого не следует ждать большего. – Черис вспомнила долгие часы, которые проводила в офисе Шуос Хиаз, ссутулившись над списками цифр. Ей не хватало воображения, чтобы представить себе все эти смерти, разрушенные города и книги, чей смысл обратили в пошлость, но она всё равно пыталась.
После очередной паузы, когда странные светящиеся насекомые начали свои порхающие танцы, Черис сказала:
– Глупая война.
У слов был странный привкус. Она не привыкла так рисковать.
Она сомневалась, что Сересет расслышал, но потом он сказал:
– Что ж, полагаю, с этим ничего не поделаешь.
– Неправда, – сказала Черис более пылко, чем собиралась. – Если бы все объединились и бросили вызов тирании, даже гептархи отступили бы. Мы говорим «повстанцы», как будто у них у всех одинаковые цели и главари, но это не так. Они разобщены, потому-то гептархат и победит каждого по отдельности. Это просто вопрос времени.
– Конечно, – сказал Сересет. Наверное, он улыбался. Теперь трудно было понять.
– Мы не должны сражаться в этой войне, – продолжила Черис. Она так долго молчала. – Но единственный способ вынудить их остановиться состоит в том, чтобы кто-то бросил вызов всему гептархату. Я говорю не о мелких убийствах. Я говорю о том, чтобы победить их на каждом уровне их собственной игры. Путь неблизкий и некрасивый, и в итоге ты окажешься таким же чудовищем, как они, – но, может быть, оно того стоит, чтобы развалить всю эту грёбаную систему.
Сересет побледнел. Сделался как мел.
– Это слишком круто, Джедао. Такое не сделать за целую жизнь, не обеспечить результаты.
«За целую жизнь».
– Способ есть, – медленно проговорила Черис. – Ключом владеют Кел.
– Если ты о «черной колыбели», никто не позволит тебе воспользоваться ею в собственных целях. И еще придется выяснить, как в ней не сойти с ума.
– Этого можно добиться с помощью манипуляции, – сказала Черис. – Еще одна игра с дальним прицелом, но она не за пределами возможного. Надо сделать что-то впечатляющее. Заставить их возвращать тебя снова и снова, пока ты не добьешься своего.
Наверное, существовали другие, менее рискованные пути, но всё равно они оба здесь умрут. Почему бы не пойти ва-банк, пока они играют в «что, если…»?
Сересет болезненно рассмеялся.
– Ну ладно, я понял – ты уже чокнулся. И ты умрешь в какой-нибудь потасовке из-за цен на айву. Или тебя поймают, и нет достаточно омерзительных слов, чтобы описать, что с тобой сделают.
– Нет, я умру на этой планете, – сказала Черис. – Но, по крайней мере, мы умрем вместе.
Черис подумала, что светящиеся насекомые начинают ей нравиться.
Солнце село. Черис прижалась к Сересету, своим теплом питая его убывающее тепло.
Она сильно удивилась, когда тишину нарушил всплеск помех в ухе, а потом:
– …Тенант Шуос Лхарис, «Огненная птичка 327», команда крикунов номер пять, пожалуйста, отзовитесь.
Черис оцепенела. Она не соблюла собственную заповедь, открылась другому человеку, допустила нарушение правил безопасности. Сересет может выжить, если получит врачебную помощь. Но тогда он может выдать ее: пьяные речи, бред под наркозом, бездумная злоба. Никому нельзя доверять.
Она сжала кулаки. Посмотрела на него, потом отвернулась.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – дрожащим голосом произнес Сересет. – Сделай это.
– Не могу, – сказала Черис, закрыв глаза от стыда. – У тебя есть шанс.
– Я буду калекой, даже если выживу, – сказал Сересет. – И жизнь дешева в любом случае…
