– А ежели нам успеть до этого еще один поход сделать? Хотя бы на Темрюк? Вот ведь как с Кафой хорошо получилось! И там нас сейчас не ждут.
– Не успеем, атаман. Подготовка к походу какое-то время займет, и подсылы турецкие обязательно об этом турок известят. А может, и не только турецкие. Нам же сейчас городки оголять нельзя, поскольку турецкий султан и крымский хан на нас здорово осерчали за Кафу. И как бы не получилось, что мы своим очередным походом им сами не помогли, распылив силы.
– Ишь ты… Да-а, прав ты был, Матвей. Умеет хлопец верно думать. А посему, Ваня, есть у меня к тебе дело. Неволить не буду, поскольку дело очень трудное и опасное. Если откажешься – не обижусь, поскольку сам понимаю, что к чему.
– Какое дело, атаман?
– До следующего года мы в поход не пойдем. В Кафе столько взяли, сколько никогда не было. Тем более что турок ждем в гости, а тут и без тебя есть, кому их встретить. Не согласился бы ты в Константинополь отправиться? Уж очень хорошо у вас это получается, уважаемый Хасан-бей!
– В Константинополь?! Но как?! И зачем?!
– То, что сразу не отказался, значит, интересно стало?
– Не буду врать. Конечно, интересно. Но что я там делать буду?
– То же самое, что и в Кафе делал. Только более осторожно, неторопливо, и постараться обойтись без ненужного душегубства, чтобы внимание к себе не привлечь. На невольничьем базаре в Кафе с собой совладал и за саблю хвататься не стал?
– Совладал.
– Значит, и в Константинополе совладаешь. Очень нужно нам знать, что там творится. Что турки против нас замышляют. Понимаю, что давать тебе задание проникнуть во дворец султана и там все узнать, глупо. Но даже из разговоров в корчме многое узнать можно. Так что, Ваня? Согласен в Константинополь наведаться? Или в Истанбул, как турки его называют?
– Согласен, атаман!
– Вот и добре! Отправишься ты туда под личиной Хасана – приказчика купца. Сделать тебя самостоятельным купцом – никто не поверит. В Кафе еще могли поверить, тем более ты там пробыл всего ничего и мало с кем общался, а вот в Истанбуле точно не поверят. Годами слишком мал. А вот приказчиком вполне могут поверить. Особенно если ты какой-то дальний родич, которого решили к делу пристроить, чтобы деньги на сторону не уходили. Откроете лавку и корчму в людном месте, и турки вам сами свежие новости доставлять будут.
– Ловко! Но если я – приказчик, то где же турецкого купца взять?
– А вот он, рядом с тобой сидит. Матвей сам предложил тряхнуть стариной, да и самому тебя в серьезном деле поднатаскать. Кратковременная вылазка в Кафу – это одно. А длительная работа в Истанбуле, когда надо каждый день себя за турка выдавать, – совсем другое. Вот и поучишься у него уму-разуму, когда одни турки вокруг. А уж он-то турок как облупленных знает…
После разговора с войсковым атаманом учитель и ученик отправились домой к Матвею, поскольку старый казак-характерник захотел подробно выяснить все обстоятельства дела в Кафе и получить сведения из первых рук. Да и предстоящее дело, многократно более сложное и опасное, нужно было обсудить без лишних ушей. По дороге разговаривали о посторонних вещах, и Иван удивлялся тому, насколько выросло количество московских служилых людей в городке. Может быть, из-за многолюдности на улицах, а может потому, что до них действительно никому не было дела, но ни Матвей, ни Иван не заметили слежки, чего Матвей опасался. Уж очень неспокойно стало в последнее время на Дону. И лишь когда они остались вдвоем за закрытыми дверями, Иван поведал свою историю во всех подробностях. С самого начала, когда флотилия казачьих стругов покинула Черкасск. Матвей слушал не перебивая, лишь иногда задавая уточняющие вопросы, а когда рассказ был окончен, вынес свой вердикт:
– Молодец, Ваня. В целом все сделал правильно, за исключением одного. Не надо было тебе в дом Ибрагима ночью лезть. Что особо интересного ты мог там узнать? Ведь Ибрагим – простой купец, хоть и богатый. А купец – не чиновник, и многими секретными сведениями просто не обладает. Вот если бы ты в дом коменданта или дефендара залез – это другое дело. Они много знают. Но получилось, и ладно. Будем считать тебе это как сдачу проверочного испытания на лазутчика. А вот по поводу дальнейшего – что сам думаешь?
– Думаю, что Ибрагим перешел кому-то дорогу, именно поэтому его и убрали. А вот случайно перешел или по умыслу, того так и не понял. И тот перстень, что я с него снял, в этом деле как-то замешан.
– Аллах с ним с Ибрагимом и с перстнем. То какие-то их внутренние дела, куда ты совершенно случайно влез, и мы про них ничего не знаем. Что по поводу покушения думаешь?
– Не пойму, кому это надо. То, что Прошка не преминул бы со мной расквитаться, не сомневаюсь. Но кто же тогда его самого убил? И почему он так рисковал? Ведь на него бы первого подумали. Неужели получше время и место не мог найти? На дурака он не похож.
– Вот и я о том же. Ваня, все на самом деле не так, как тебе кажется. И как старается все представить тот, кто это затеял. Он тебя убивать не собирался, а хотел проверить, как ты отреагируешь на выстрел. И скорее всего, это не Прошка стрелял. Его туда либо заманили, либо силой привели, чтобы все поверили, что стрелял именно он. Поскольку именно он – первый подозреваемый. А оставлять его в живых после этого тоже было нельзя. Мог рассказать, кто это с ним задушевные разговоры вел, и предложил помочь тебе отомстить.
– Но почему ты так думаешь, дядько Матвей?!
– Предчувствие у меня такое, Ваня… Напоминает это одно давнее дело… Ладно, то уже быльем поросло. Но тебя хочу предупредить – будь теперь вдвойне осторожен. Узнали все же про тебя те, кому не следовало.
– Но ведь это невозможно, дядько Матвей!!! Только ты обо мне все знаешь! Кое-что батя знает, команда лазутчиков во главе с Петром да
