– А-а-а, ебаная ты сивая паскуда! Ты умеешь своей ковырялкой работать… о-о-о-о… хорошо, блядь, хорошо-то как, Настенька! Можно, падла, буду называть тебя Настенькой, а? А-а-а!!!
– Гдйе войенние?! Говорйи. Вы говорите!
– Нет военных, – Маша говорит устало, но твердо. – Что вы делаете? Вы же человек!
– Еб твою намотай, викинг ты пальцем деланный… а-а-а… тебе же русским языком говорят, уебатор, нет у нас военных… о-о-о…
– Отпустите его! Отпустите! А!
– Ешо вакнэш, следушайа ты. Лучче сама скажйи, гдйе войенние, он станет… останется целим… не совсем, но хорошо, хорошо же, да?.. Knut, har vi loddebolt?[4]
– Ah! Gutta, Bjarne har bestemt seg for å stikke loddebolt inn i ræva på den røde russeren![5]
– Den kan du stikke inn i ræva på han òg, Knut, hva er det med deg? Denne tispa med rund rumpe har flere interessante hull.[6]
Молчание со стороны рыбаков, секундное, и громкий гогот, шлепки по плечам:
– Gutta! Skipperen vår er et monster og en kjernekar, ja![7]
Васильев непонятно кхакнул, скрипнул зубами и начал действовать. Без всяких подготовок и попыток пробраться в столовую как-то иначе. Он просто совершенно неуловимо-быстрым движением открыл дверь и оказался внутри. Почти бесшумно. Этой бесшумности хватило на два первых выстрела.
«Грач» кашлянул, второй раз, Васильев пропал из поля зрения, мягко катнувшись в сторону. В ответ ударило громом, явно из дробовика, закричала Маша. Норвеги заголосили, кто-то дико завыл, улетая воплем далеко-далеко вверх. Макар прыгнул следом, ловя глазами происходящее.
Блондин держал за горло Аню, закрываясь ею от Васильева, следившего за ним стволом. В руке норвега нож, длинный и тонкий, приставлен прямо к шее Ани. Маша, бледная, удерживаемая мужем, плачет. Жанна, закрыв собой Машеньку, прячется в углу, дико косясь на лежащих браконьеров, хрипящих и умирающих. Один из них, достаточно молодой, почти плакал, зажимая рукой дырку в шее. Кровь между пальцев не брызгала, но текла обильно, превращая бетон вокруг в поблескивающую красным лужицу.
– Опустьи! – норвег кивнул на «грача».
– А болт на воротник? – поинтересовался Васильев. – Нож убери, паскуда.
– Не понимаю.
Васильев нехорошо усмехнулся. Замер, глядя на блестящие Анины глаза. Дернул щекой:
– Ta vekk kniven, drittsekk. Vil du slå henne ihjel? Gjør det. Jeg vil skyte deg i knærne, Ragnar Skinnbukse, så vil de gro igjen, da vil jeg rive innvollene ut av deg, spikre dem opp på vindmølle og få deg til å løpe rundt.[8]
– Васильев! – рявкнул Иван Сергеевич, побелев. Он знал норвежский?! Макар открыл рот, пытаясь понять, о чем идет речь.
– Хера! – совершенно чисто сказал блондин и…
Звонко разлетелось оконное стекло, впуская внутрь ветер и вороненый длинный ствол. Ждать, пока русские придут в себя, он и его хозяин не стали. А браконьеры стреляют хорошо. Ствол рыкнул, выплюнул рыжее пламя.
Васильев вскрикнул, вскинул голову, плеснувшую кровью, завалился назад.
– А-а-а-а-а-а!!!
Макар подхватил свой АК и нажал на скобу, стараясь только удержать автомат.
Очередь хлестнула в сторону разбитого стекла, туда чмокающе впились сразу несколько пуль, прежде чем калаш все же повело в сторону.
– Din lille dritt![9]
Из-за спины… Из-за спины?!
Макар взвизгнул, поворачиваясь. Рыжий, заросший по глаза норвег бежал по коридору, вскидывая винтовку. И целясь.
Дах! Дах!
Голова браконьера разлетелась, заляпав ближайшую стену огромной кляксой, серо-красной и тут же потекшей вниз.
– Макар!
Ашот, пинком отшвырнув тело убитого норвега в сторону, несся к ним.
– Макар!
Маша?
Он развернулся.
Блондин отступал спиной к двери, ведущей в коридор, той самой, которая выходила к морю.
Маша, подхватив «грач» Васильева, целилась в него и плакала. Аня, смотря на нее зареванным лицом, кривила рот и молчала.
– Стоять!
Нож чуть коснулся тонкой Анькиной шеи. Кровь побежала вниз тут же, красная и яркая, такая же ненастоящая, как Васильев, слепо смотрящий в потолок.
– Стоять!
– Мама!
– Аня!
Маша плакала и продолжала наступать. Нож чуть двинулся вперед, войдя под кожу на миллиметр. Маша встала, не опуская ствол.
– Макар, не опускай оружие! – Ашот оказался внутри столовой.
Он косился на отступающего норвега, на прижатую к нему Аню, на лежавшего Васильева и на Семецкого, нырнувшего в обморок, залившего кушетку, к которой был привязан, кровью из левой руки.
– Я ухожу! – акцент куда-то пропал, как будто раньше был так, для развлечения, для подражания русским фильмам про эсэсовцев. – Военных у них нет! Если кто зайдет за спину – нож острый. Девчонка умрет!
– Что с Жанной? – Ашот, не опуская АК, двинулся вбок. – Жанна?!
Макар покосился и оторопел. Когда и кто успел попасть в нее? Машенька громко заревела, вся мокрая, размахивая ручками, разбрызгивающими красное, снова чертово красное!
– Не идти за мной! – каркнул норвег.
– Ашот! – Иван Сергеевич протянул руки к врачу. – Дай мне ствол! Мой у нас…
А дальше все слилось в какой-то кошмар.
Макар и Иван Сергеевич все же пошли за норвегом. Как так вышло? Да просто, как и все сложные страшные вещи. Очень просто.
Маша бросилась первая, но Ашот ее остановил, кивнул на лежащую и белую-белую Жанну. Взял за плечи, тряхнул:
– Самое главное, чтобы Аня осталась жива! Понимаешь?!
Маша, молча плача, кивала, кивала, кивала.
– Жанна умрет, если ты мне не поможешь. Маша!
Вот так они и провожали норвега, мелкими шагами отступающего назад и не отпускающего Аню. Там, у кромки воды, стоял небольшой ялик с веслами. Там ждал еще один норвег, взявший Макара и Ивана Сергеевича на прицел. Пришлось прятаться за камнями.
– Папа!
Иван Сергеевич поднялся. Грохнуло, Иван Сергеевич охнул и осел, зажимая плечо. Дикими глазами покосился на Макара и надавил на его плечо рукой:
– Сидеть!
Макар заплакал. Как маленький, взял и заплакал. А с моря долетело, перекрывая Аню:
– Она мне нравится! Ro, Torvald! Vi stikker![10]
Ивана Сергеевича Макару пришлось уводить почти силой, так он рвался в холодное спокойное море, к сейнеру, тихо уходящему к горизонту. Он сломался, когда его начало колотить, а кровь проступила через оторванный рукав рубашки, перехвативший плечо.
Макар провел его внутрь и ушел назад, прихватив брошенный Ашотом подсумок с магазинами. Он не верил, что норвеги вернулись, но оставить караул не мог. Думал, что так правильно. За ним пришла Маша, часа через три, когда Макар продрог до самых костей. Пришла, накинув ему на плечи собственный тулупчик. Села, подняв капюшон теплого анорака, и задымила невесть откуда взявшейся сигаретой.
– Спасибо, Макар.
Макар всхлипнул и постарался отвернуть свое распухшее, красное и зареванное лицо. Ничего он не смог сделать для Ани, вообще, идиот и трус!
– За что?
– Иван сейчас спит. Мало ли как могло здесь пойти, а ты мне его привел.
– Как Жанна?
Спрашивать про Васильева не хотелось, там все понятно даже Макару. В голову прилетело – сколачивай гроб. Маша зябко повела плечами, прикурила следующую:
– Ашот говорит – выживет. Пуля тяжелая и крупная была, повезло. Прошла насквозь, важные
