«Начальник видать», – предположил Макар и с побегом пока что решил повременить: куда бежать-то? Во-первых, здесь километры ржавых коридоров, пути через которые он попросту не знает. Во-вторых, вот каким-то чудом избежит встречи с охраной и выберется на палубу, и? Дальше что, сигануть за борт и брассом вплавь?
«Опасно. Замерзнуть», – проснулся Живой, видимо, подслушавший мысли.
«А то б я без тебя не догадался»
– Стояць! Мордай к сценке! – Задумавшийся Макар поздно сообразил, что обращаются к нему и получил тычок по почкам, от которого подогнулись ноги.
«Атаковать!»
«Да стой ты бля…» – Макар, сползший на пол, злился. Охранник прижал Макара дубиной поперек шеи, впечатал лицом в стену и деликатно постучал в стальную дверь, прислушался.
– Ну?! – требовательно донеслось из-за переборки. Охранник с лязгом открыл дверь и втолкнул Макара, это был лазарет. Очень похожая комната находилась там, на сгоревшем Треугольнике: стеллажи со склянками, закрытые стеклом, светильник под потолком, горевший в четыре лампочки из восьми, и хромированный стол под ним. На котором, кстати, кто-то лежал. Пациента закрывала спина врача в белом халате и брезентовом фартуке поверх.
Позвякивали и противно постукивали инструменты, воняло химией, влажно чвакало. Макара передернуло от нахлынувших воспоминаний, как Ашот зашивал ему ногу, и вообще, не самых приятных ассоциаций со всем медицинским. Полусидевший на столе больной кривил бледные пол-лица, видневшиеся из-за спины тощего доктора, и поскуливал.
– Не шуми под руку, – доктор отложил звякнувший сталью инструмент, взял другой из хромированного овального блюдца, стоявшего на маленьком столике. До Макара доносился скрежет зубов и еле различимый хруст.
– Не скрипи зубами, мешаешь. Хочешь остаться без пальца? Как хочешь.
Хруст ломаемой кости умки, моржа, песца или лахтака Макару, был знаком. Человеческий палец, откушенный подобием садового секатора, только блестящего, хрустнул так же. Мужик побледнел в цвет докторского халата и, закатив глаза, откинулся на стол. Врач поколдовал еще немного, повернул голову и крикнул в пустоту:
– Сестра!
Полированный цвета стали шкаф отошел от стены, открылся проход в другую комнату – незамеченный Макаром, – и появилась «сестра», такой же тощий, как и доктор, мужик в белоснежном халате.
– Зашить и перевязка, – скомандовал врач. «Сестра» ловко подхватил мужика в обмороке, взвалил на столик и, поскрипывая колесиками, увез. Дверь, захлопнувшись, снова стала шкафом.
– Ну-с, и кто это у нас? – врач смотрел на Макара в упор. Вытянутое, гладковыбритое и какое-то угловато-хрящеватое лицо, короткая стрижка. Глаза у местного коновала были неживые и бесцветные, в отличие от черных кругов под ними. Взгляд был изучающим, таким же, какой был у Ашота. Как подумалось Макару, этот доктор видел перед собой не человека, а набор болячек, органов, соплей, слюней и прочего ливера. Но в отличие от Ашота, этот не пользовался перчатками и сейчас сжимал и разжимал измазанные в крови пальцы, пробуя их на липкость.
– Андрэй Евгенич, Савва Игорич сказау, на осмотр новенькага, – прогудел охранник все это время тихо как мышь стоявший позади Макара.
– Как интересно, – врач открыл кран и наконец принялся мыть руки, – Подойди-ка поближе – Макара подтолкнул охранник.
– Поглядите вверх, покажите язык. Хорошо. Рубаху поднимите, повернитесь. Отлично. Руки перед собой, присядьте пару раз. Замечательно, – хмыкнул доктор. – Вы в хорошей физической форме, ни тебе цинги, ни истощения – это редкость по нынешним временам. Жалобы? Боли когда мочитесь?
Макар отрицательно помотал головой.
«Больной», – снова проснулся Живой.
«Кто?»
«Он. Запах. Умирает»
– Ну, – все так же глядя в упор, улыбнулся доктор, – тогда здоров.
Дальше Макара потащили куда-то в недра корабля, где толстяк-надзиратель, ютившийся в крохотной каюте, обрадовался ему, как родному сыну, а потом заковал в кандалы – железные браслеты, соединенные длинным тросом для рук, и один браслет с кольцом на ногу, – выдал пустую солдатскую флягу, лом с наваренным с одного конца топором и отправил в отряд долбильщиков номер «6».
Охранники привели Макара на корму и продели в кольцо на ноге длинный трос – сильно не побегаешь, а отдалбливать лед совсем не мешает. Макар был не в восторге, но пока требовалось потерпеть, присмотреться. Он и еще несколько таких же бедолаг ломали намерзшую корку вокруг входных люков и каких-то панелей на палубе, откуда умудрялось просачиваться тепло. Макар отламывал куски пешней, а двое хануриков с носилками оттаскивали их, но не за борт, а волокли с верхней палубной надстройки на нижнюю через весь корабль и сгружали в люк.
Ветер, пронизывающий и ледяной, свистел в фальшборте, натянутых тросах, гудел, разбиваясь о какие-то непонятные торчавшие антеннами фермы, а Макар все долбил и долбил, не забывая при этом поглядывать по сторонам и наблюдать. С кормы в туман тянулись многочисленные тросы и цепи, они подвывали и позвякивали, когда корабль взбирался на высокую волну или встречал носом особо толстую льдину.
Макар задрал голову к небу: на фоне видневшихся урывками сквозь облачную пелену звезд прорисовывались очертания нескольких кранов, судя по криво слепленным фермам стрел, явно самодельных. Их обвивали толстенные кабели и так же терялись где-то в тумане и снежной круговерти позади корабля. Макар решил, что ледокол что-то тащит за собой.
А двое охранников все это время никуда не уходили, но и на палубе не торчали, кутались в свои тулупы, прятались во всевозможных карманах и за углами, защищаясь от злого ветра, продувавшего до самых костей. Макар, оглядевшись как бы невзначай рубанул пешней по тросу, закрепленному на ноге. Трос, к слову, не толстый, где-то в палец, заметно промялся от удара. Но это заметил работавший неподалеку невольник.
– Ты бросай эдо тело, парен, – не отвлекавшийся от долбежки мужик старался перекричать ветер. – Долку – хрен да маленко, но проблем бутет фсэм.
Работа выматывала. Спину ломило, ладони сами разжимались под весом пешни – стальной кованый лом не легкая железка. Макар зачерпнул горсть сухого, колючего, как песок, снега и вытер лицо. Легче особо не стало, было холодно, а стало еще холоднее.
– Ты, парен, жоппу-то рват нэ спэши, – сбоку снова появился сосед по несчастью. – Потихонку, равномэрна, – мужик обстукивал колуном обмерзшую лесенку, ведущую на палубную надстройку уровнем выше. – Рабочий ден туд тлиною ф полярный, а чистит нам вес летокол.
– Ага, спасибо. Меня, кстати, Макар зовут.
– Нах-рэн мне тво иммя? Могилы ф море, без имян. Работай, как фсэ, выполняй рабочая норму, иначе жрат не дадуд.
– Чо встали?! – окрик охранника донесся из-за массивной надстройки, похожей на гриб, «росший» из палубы. – Работайте бля!
«Пить!»
«Ты еще…» – Макар зачерпнул горсть снега и стал откусывать от снежка в перерывах между ударами, старался подстроиться
