Гарик рвался в нарождавшуюся лабораторию целенаправленно и обдуманно. Он вообще умеет по жизни семь раз отмеривать, прежде чем что-то сделать, хотя со стороны многие его поступки и идеи кажутся спонтанными и чисто эмоциональными. Ему подходит известная поговорка: «Хороший экспромт всегда тщательно отрепетирован». Не то чтобы Игорь прямо досконально моделирует свою судьбу, но значимые шаги, безусловно, просчитывает. По ходу учебы в Липецке он понял, что театр абсурда, да и прочий театр, ему уже не интересен и театральным режиссером он становиться не хочет. А хочет он «посвятить себя рок-музыке и кино». С кинематографом его отношения сложились несколько позже, а вот гариковская рок-история фактически не прерывалась. Вслед за «Закатом солнца вручную» и «Постскриптумом» он сколотил следующую «банду». Причем ее первые опыты записывал не кто иной, как Паша Кузин в том самом ДК на Алтуфьевском шоссе, где стало базироваться «Браво» и где их («Браво») с Жанной повязали на известном нелегальном концерте в марте 1984-го.
«Те записи фактически являлись началом нашей первой концертной программы «Мандариновый рай». Со мной тогда играли Андрей Савушкин на басу, с которым, к слову, меня Женька Хавтан познакомил. Гитарист Игорь Амбалов, на клавишах кто-то (стыжусь, забыл) и молодой 17-летний парень Миша на барабанах. Потрясающий был музыкант. Но обожал хеви-метал. Ломаная ритмика, минимализм, то, что требовалось в «новой волне», его не интересовали. Поэтому он быстро ушел в металлические команды, которые тогда в Союзе как раз начали набирать популярность. Но именно Миша предложил нам название «Бригада С». Вернее, он озвучил слово «бригада», а «С» уже я добавил. В этом виделось нечто неожиданное и провокационное. Вспомни, я ведь тогда и подстригся определенным образом, сделал себе белую челку, стал выходить на сцену в стилизованных под довоенную эпоху костюмах, которые находил на знаменитой Тишинской барахолке или в «родительских сундуках». Целая мода на них потом началась. У нас, кстати, офигенная программа была. К сожалению, ее запись осталась у Савушкина. А он эмигрировал в Америку, где потом трагически погиб. Ну, и эта пленка пропала вместе с ним.
С первым составом мы выступали в самых разных местах. Скажем, в Зеленограде в известном студенческом кафе, где устраивали подпольные концерты. И, опять же, Паля мне иногда помогал. У меня есть фотография, где он с нами играет. Барабанщики у нас тогда постоянно менялись, да и не только барабанщики – разные люди появлялись. Я вообще понимал, что состав с Савушкиным, Амбаловым – это фигня. Алкоголизм, трава и больше ничего. Это – не музыканты, а тусовщики. Иное им неинтересно, а мне неинтересно ограничиваться этим. Но чтобы тебя узнали, нужно много выступать. Постепенно по Москве пошли обо мне легенды, как о городском сумасшедшем. Есть, мол, такой чувак – не в себе. И в этом смысле моя задача на первом этапе была решена. Так или иначе, проект вписался в тусовку. О «Бригаде С» услышали в неформальных музыкальных кругах. Нельзя было не услышать. А потом мой первый состав распался. Ребята уехали «на севера», зарабатывать деньги…»
Но даже если бы те ребята остались в Москве, учащемуся Липецкого «кулька» Сукачеву они бы уже вряд ли понадобились. Прорываться с ними в рок-лабораторию было бессмысленно. Гарику, умевшему (да и сейчас умеющему) блефовать, требовалась беспроигрышная сборная. И он ее собрал. Первыми, разумеется, Игорь начал охмурять своих авторитетных однокашников – Галанина и Горячева, которые, к слову, никаких «легенд о городском сумасшедшем Гарике» не слышали. Просто знали по училищу парня Игоря Сукачева, который бывал еще на сейшенах «Редкой птицы».
«Я, можно сказать, Серегу и Саню тогда обманул. Предложил им просто записать мои песни, не имея ни студии, ни денег на запись. Да я и студий почти не знал. А те, что знал, не подпускали меня на пушечный выстрел. Но с Галаниным и Горячевым получался совсем другой расклад, что-то можно было найти.
Я рассчитывал, что после студийной сессии они станут постоянными участниками моей группы. Но, дабы не спугнуть, впрямую им этого поначалу не говорил. Вроде как они согласились просто мне подыграть, и мы стали репетировать мои песни на акустических гитарах. У меня даже есть где-то в домашнем архиве черно-белая фотография «Гулливера», которую мне тогда подарил Сережка. На ней – он, Горячев, Аедоницкий и их барабанщик Боровков. И на обратной стороне рукой Галанина написано в шутку: «От новобранцев, желающих вступить в «Бригаду С».
«Вряд ли Гарику очень нравился репертуар «Гулливера», но моя игра его, видимо, впечатляла, – размышляет Галанин. – В середине 80-х, по опросу читателей одной популярной молодежной газеты, меня даже поставили на второе место (первым был Серега Рыжов из «Динамика») в рейтинге лучших советских басистов.
Короче, Игорь Иваныч начал нас с Сашкой «агитировать». А он в разговоре порой бывает очень убедителен. Еще и в располагающей атмосфере все происходило. Мы же с собой в училище колбаску возили, бутылек… В основном, конечно, тогда еще всякую сладкую хрень пили, но и водку уже тоже. И Гарик «под стаканчик» с напором нам доказывал, как очень скоро мы станем рок-звездами, если с ним объединимся. Я сказал, что надо бы хоть материальчик послушать… Он под гитару исполнил песни, которые до сих пор очень любит. На стихи Димы Певзнера и на свои – в том же стиле. Мне, честно говоря, музыкально они показались совершенно не близкими, ну «до лампочки» просто. Но Гарик их так артистично показывал, что я вдруг просёк – это круто! Даже такое каэспэшное говно можно превратить в настоящий рок-н-ролл! Во всяком случае, попробовать мне было интересно. Не такой уж я, видимо, кондовый товарищ, раз повелся на идеи Гарика. Какая-то, пусть небольшая, душевная и артистическая свобода во мне тоже присутствовала. И еще прикололо, что весь проект «Бригады С» уже существовал в гариковской голове. Оригинально: есть название, идея, а состава еще нет. Чаще наоборот бывает. Правда, Саня Горячев, конечно, с ужасом все это воспринял и долго с нами не выдержал. Быстро ушел в хард-рок, потом к Кузьмину, в профессиональную филармоническую команду.
Он немодный совершенно парень был. Такой настоящий пролетарий, реально на каком-то заводе работал. Это мы с Гариком только формально работягами числились, а так-то – интеллигенция. В Задонске нас местные однозначно за столичных чужаков принимали. Хуже нас для них был только здешний гей по имени Коля-Оля. Героический кадр – в те годы в Липецкой области он не боялся носить женские платья! Ему девяносто процентов местной агрессии доставалось». «Жалко его было, – признается Сукачев. – Безобидный парень, почтальоном работал, ездил
