Кэт слушала очень вежливо, но вряд ли поняла хоть слово. Пирожные в кармане стали тяжелыми и якорем тянули ее к земле. Они были испечены, чтобы проверить, по-прежнему ли Король к ней благосклонен. Чтобы заставить Короля повторно просить ее руки.
Утром Кэтрин попробовала оставить пирожные дома, притворившись, что забыла, но ее матушка склерозом не страдала.
Кэт не хотелось дарить пирожные Королю. Еще меньше хотелось дарить ему надежду. Впрочем, это неважно. Видимо он все равно сделает ей предложение. А иначе зачем же он приказал шуту привести ее в сад?
Кэт пыталась дышать ровнее. Уж лучше здесь, чем в бальном зале. По крайней мере вокруг не толпятся знакомые. У нее была слабая надежда, что наедине она решится и откажет Королю – как можно тактичнее, чтобы потом не умирать от раскаяния и чувства вины перед ним.
Они прошли через арку, обогнули подстриженные кусты и решетки с вьющимися растениями, а Король продолжать говорить, обо всем и ни о чем. Кэтрин зевнула. Лучше бы она осталась играть с Маргарет в волан. Лучше бы она сейчас пила чай и сплетничала с матушкой и ее подругами. Лучше бы поела перед тем, как идти сюда: пустой желудок был готов вот-вот заурчать.
Когда они извилистым путем вышли в другой сад, Кэт снова заметила шутовской наряд Джокера. Шут, как и обещал, держался неподалеку и показывал карточный фокус Двойке Пик, молодому садовнику, который смотрел на него с обожанием.
Ноги сами свернули в их сторону, Кэтрин даже не заметила, как это вышло. Она остановилась невдалеке от Джокера, который как раз веером перекинул карты из одной руки в другую. Потом перетасовал их так быстро, что невозможно было уследить. Карты послушно улеглись у него на руке, до самого локтя. Шут заставлял их танцевать и исчезать, карты живой цепью повисали у него между пальцев, принимая форму то звезды, то сердца, а потом послушно легли на место, снова став обычной колодой. Тогда шут подбросил их в воздух, карты фонтаном взмыли вверх и дождем посыпались на головы, словно красные и черные конфетти.
Внезапно раздалось громкое карканье, и юный садовник замер, не досмеявшись. С ближайшего розового куста спикировал ворон, схватил в воздухе карту и уселся на плечо Джокера. Склонив набок голову, птица показала пойманную карту.
Это была двойка пик.
Джокер передал карту юному садовнику, пришедшему в неописуемый восторг.
– Вам он нравится?
Кэт испуганно присела. Она совсем забыла про Короля.
Ее щеки залил жаркий румянец.
– Н-нет… Я не…
– Я нахожу его изумительным.
Кэт прикусила язык.
– По-моему, это лучший придворный шут в мире! С ним не сравнится даже сам Прелестный Комик, Кентер Берри.
Кэтрин не представляла, о ком речь, но обрадовалась возможности собраться с духом. Конечно, Король всего-навсего спросил, нравится ли ей шут. Его фокусы и шутки, его иллюзии и игры.
Не человек.
Не мужчина.
А он ей и не нравится.
Этот мужчина.
В конце концов, она с ним едва знакома.
Кэтрин сглотнула.
– Это было… занимательно, – кивнула она.
– Вы видели представление на балу?
Она сплела пальцы.
– Да, Ваше Величество. Это было эффектно.
– Сногсшибательно, правда? – подскочил король. – Идемте! Я поторопился его отпускать. Развлечемся немного!
– Что? Нет!..
Но Король уже ломился прямо через кусты.
– Джокер, эй, Джокер! – кричал он нараспев.
Джокер обернулся. Юный садовник, которому Ворон милостиво позволил гладить свое крыло, завидев Короля, пал ниц, а птица взлетела на дерево. Король, кажется, ничего не заметил.
Кэтрин держалась позади, стараясь прятаться за кустами.
– Добрый день, – снова поздоровался Джокер, устремив на Кэтрин вопросительный взгляд обведенных углем глаз.
Медленно, стараясь делать это незаметно, она выпрямила согнутую спину.
– Мы как раз вспоминали твои номера на балу, – сказал Король, качаясь с пятки на носок. – Леди Пинкертон в восторге, она твоя почитательница!
Кэтрин вздрогнула.
Не пытаясь скрыть усмешку, Джокер повернулся к ней.
– Я польщен, леди Пинкертон.
– Надеюсь, не слишком.
От улыбки у него на щеках появились ямочки.
– Может, повеселишь нас? – спросил Король.
– О нет, не нужно, – протестующе подняла руку Кэтрин. – Там есть и другие гости… а здесь нас всего двое, так зачем…
Она сбилась и замолчала.
Джокер посмотрел на нее с вызовом.
– С превеликим удовольствием, Ваше Величество, – заговорил он, не обращая на нее никакого внимания. – Но сперва было бы неплохо отпустить этого молодого человека.
И он показал глазами на Двойку Пик, распростертого на траве.
Король заморгал. Видно, он и правда не заметил садовника.
– О! О да, ступай, ты свободен, – сказал он, поправляя корону.
Юноша вскочил на ноги, торопливо поклонился и во всю прыть побежал из сада, сжимая в руке подаренную ему карту.
Кэтрин не сумела придумать благовидного предлога, чтобы уйти, и позволила Королю усадить себя на каменную скамейку. Она села на самый краешек, подальше от него, но ее сердце трепетало, как пчелиное крылышко. Знает ли Джокер, что Король собирается просить ее руки? А может, это его вовсе не волнует?
– Какие развлечения предпочитает Ваше Величество? – спросил Джокер.
– Даже не знаю. Что-нибудь, что понравится и леди.
Чувствуя, что Король смотрит на нее, Кэт зажала руки между колен и решила, что ни за что не повернется.
– Вы сами лучше знаете, что выбрать. То, что вам нравится, наверное, понравится и нам.
Джокер ответил на ее неуклюжие слова кривоватой усмешкой, и колода карт исчезла у него в рукаве.
– Ничто не радует больше, чем улыбка на лице прекрасной дамы. Но что-то подсказывает мне, что рассмешить вас будет не так просто, как на последнем балу.
Кэтрин вспыхнула.
– О, она считает, что на балу ты был эффектен, – вмешался Король, – Она сама мне сказала.
– Правда? – переспросил Джокер и, кажется, на самом деле удивился.
– Да, – подтвердила Кэт, – хотя теперь я думаю, что надо было тщательнее подбирать слова.
Шут усмехнулся.
– Эффекты – мое ремесло. Надеюсь не разочаровать вас и сегодня.
Пошарив в трехрогом колпаке, он вынул серебряную флейту – ту самую, на которой играл в ту ночь. Увидев, что Кэт узнала ее, он улыбнулся шире и шепнул: «Постарайтесь не лишиться чувств».
Кэт скрестила руки на груди, ни на миг не забывая, что рядом Король. Что он смотрит. И слушает.
Он не блещет умом, напомнила она себе, впервые радуясь тому, что Король глуповат. Он не блещет умом.
Поправив колпак, Джокер поднес флейту ко рту. Глядя на него Кэт невольно облизала губы. Хорошо, что никто этого не заметил.
А потом полилась волшебная музыка.
Веселый напев, переливаясь и подпрыгивая, вихрем закружился мимо Кэтрин и Короля, мимо кустов и цветочных клумб. Колокольчики так заслушались, что перестали звенеть. Ветер затих, птички смолкли. Кэтрин слушала, не дыша, и чувствовала, как мелодия заполняет все ее существо.
Мотив, веселый и в то же время печальный, был ей незнаком. Она представляла себе первые весенние подснежники, проклюнувшиеся из почек клейкие листочки,
