Мелодия, конечно, была очень красивой и до сих пор стояла у нее в ушах.
– Джокер, – повторила матушка, и, услышав это имя из ее уст, Кэтрин вздрогнула.
– Простите, – пролепетала она, – Это шут. Так его зовут.
Маркиза положила вилку на стол, так аккуратно, будто едва удерживалась, чтобы не швырнуть ее.
– Причем здесь шут? Какое нам до него дело? Рассказывай о Короле, Кэтрин. Что он говорил? Что делал? Попробовал ли твои пирожные? Ему понравилось? Вы помолвлены?
Кэт понурилась, с ужасом вспомнив, что пирожные до сих пор оттягивают ей карман и к этому времени уже наверняка превратились в крошки.
Но тут к ее облегчению подали закуску, так что можно было опустить глаза в тарелку. Она ткнула вилкой в кусок жареного кабачка.
– Совсем из головы вон… Про пирожные-то я и забыла, – призналась она и сунула кусок в рот.
Однако ее ждал сюрприз. Никакой это был не кабачок, а ароматная, тающая во рту тыква, сдобренная тимьяном и нисколько не переперченная.
Это было очень вкусно. Кэт отправила в рот второй кусочек, размышляя, не станут ли они от тыквы все ярко-оранжевыми, как Чеширский кот. Но лучше уж это, чем стать ростом с вековой дуб – а такое случилось однажды, когда поваренку подсунули на рынке несвежую желудевую тыкву.
Маркиза чуть не рычала, содержимое тарелки ее совсем не интересовало.
– Как же это выматывает нервы! Думать, что дочь вот-вот будет помолвлена, да еще с самим Королем! – Она прижала руку к груди. – Мое несчастное сердце не выдержит и разорвется! Весь день я жду радостных вестей о том, что предложение было сделано и принято, и я увижу, как мою дочь коронуют, как она станет королевой! Но вестей нет, объяснение не состоялось, даже несмотря на то, что его величество гулял с тобой в саду! И вы играли в крокет! И тебе пели серенады! Ты не можешь сказать, что это не романтично! Неужели… неужели ты передумала? О ужас, что же теперь делать?
Кэтрин переглянулась с Мэри-Энн, которая улыбнулась ей как заговорщица, чуть заметно, но ободряюще. Кэт улыбнулась в ответ, спрятавшись за бокалом вина.
– Не знаю, матушка, – сказала она, отставив бокал. – Король не делал мне никаких предложений. Почему – не представляю. Вы пробовали тыкву? Она изумительна. Абигайль, пожалуйста, передай повару, что эта тыква изумительна.
– Непременно, миледи! – Абигайль присела, – Если я не ошибаюсь, это тыквы с плантаций сэра Питера.
Кэтрин отправила в рот новый кусок.
– Поразительно, что такой неприятный человек может вырастить что-то настолько замечательное.
– О чем ты? – визгливо воскликнула ее матушка. – Какие тыквы! Какой сэр Питер! Мы говорим о Короле!
Она стукнула рукой по столу.
– Ты можешь не догадываться, по какой причине он сегодня не сделал тебе предложения, но я-то знаю! Он больше не уверен в своем выборе, вот в чем причина. Услышал, что тебе нездоровилось на балу, и думает теперь, что ты хилая и больная, а такая жена никому не нужна. Ну зачем, зачем ты убежала так рано?
– Я ведь и не догадывалась, что Король будет просить моей руки, а ты заставила меня надеть это тесное платье…
– Это не оправдание. Теперь-то ты знаешь. И знала утром. Я невероятно разочарована, Кэтрин. Уверена, ты все могла бы исправить.
Кэт посмотрела на отца, надеясь, что он за нее вступится.
– Ты тоже так думаешь?
Маркиз испуганно поднял голову. Он уже почти расправился со своей порцией тыквы и ростбифа. Выражение его лица смягчилось, и он погладил Кэтрин по руке.
– Конечно, дорогая, – сказал он. – Ты можешь добиться всего, за что ни возьмешься.
Кэт безнадежно вздохнула.
– Спасибо, папа.
Он еще раз ласково потрепал ее по руке и снова уткнулся в тарелку. Ерзая на стуле, Кэт решила не обращать внимания на раздражение матушки и, сосредоточившись на мясе, принялась резать его на малюсенькие кусочки.
– Я так надеялась на эти розовые пирожные, – продолжала Маркиза. – Я понимаю, что леди не пристало торчать целыми днями на кухне, как рабыне, но Королю нравятся твои десерты. Вот я и подумала, что если он попробует пирожные, то вспомнит главную причину, по которой хотел на тебе жениться. Как можно было провалить такое простое дело?
Она покосилась на тарелку Кэт.
– Ты уже съела достаточно, Кэтрин.
Кэтрин подняла глаза. Она посмотрела на недовольную гримасу матери, на макушку отца, низко опустившего голову, на Мэри-Энн и Абигайль, старательно делавших вид, что не слушают. И отложила вилку с ножом.
– Да, матушка.
Мать щелкнула пальцами, и тарелки тут же убрали, даже у отца, хотя тот еще усердно работал вилкой. Он безропотно сгорбился на своем стуле.
Впрочем, неловкая пауза тянулась недолго. Маркиз внезапно оживился.
– Сегодня на приеме я слышал чудесную историю, – заговорил он, промокая усы кончиком салфетки, – о маленькой девочке, которая забралась в перевернутую кроличью нору за Перекрестьями. Она попробовала карабкаться и тут же начала падать, но падала вверх, все выше и выше…
– Расскажешь в другой раз, дорогой, – оборвала его супруга. – Неужели ты не понимаешь, что мы обсуждаем будущее нашей дочери? – Она недовольно хмыкнула. – Если, конечно, оно у нее еще есть.
Маркиз поник и положил салфетку на стол.
– Конечно, милая. Ты всегда прекрасно выбираешь тему для разговора.
Кэтрин нахмурилась. Она предпочла бы дослушать историю.
Щелкнув языком, Маркиза заговорила снова:
– Если бы я только знала, до чего утомительно иметь капризную дочь. А ведь мне предстоят хлопоты по подготовке Черепашьего праздника. Если бы дело со сватовством решилось, я смогла бы с легким сердцем заняться праздником, а теперь приходится делить внимание между двумя такими серьезными делами. И я не смогу целиком сосредоточиться на празднике.
От Кэтрин не укрылось, что Мэри-Энн, едва сдерживаясь, незаметно покачала головой. Хотя ежегодный Черепаший праздник носил имя Маркиза и Маркизы, вся подготовка лежала на плечах слуг.
– Мне жаль, мама, – сказала Кэтрин.
– Сейчас дела обстоят еще хуже! Все королевство, видите ли, напугано этим… Бармаглотом, – она передернула плечами.
– Он и правда страшен, – возразила Кэтрин, но тут ее внимание устремилось к хлебному пудингу с заварным кремом, который перед ней только что поставили. Пудинг благоухал ванилью. Глотая слюнки, Кэтрин потянулась за десертной ложечкой.
– Ах, умоляю, только не это, – простонала ее мать. – Не делай глупостей, Кэтрин, если не хочешь, чтобы на празднике тебя приняли за моржа. Абигайль, унеси это немедленно.
Кэт тоскливо проводила десерт глазами. Прижав ладонь к животу под корсетом, она задумалась – что если матушка права? Не превращается ли она в моржа? Ей и впрямь постоянно хочется сладкого, но ведь она позволяет себе что-то съесть всего один, изредка два раза в день. Разве это так ужасно? И если бы она толстела, то почувствовала бы, что корсеты
