Было ли это заоблачной, несбыточной фантазией или только казалось ею – просто потому, что раньше такой выбор ни перед кем не вставал?
Начался танец. Кэт чувствовала себя пустой, как кукла, ее ноги механически двигались в такт музыке. Шаг вперед, шаг назад. Юбка вилась и летала вокруг щиколоток. Каблуки увязали в песке. Руки Короля были влажными и мягкими, ветер холодил щеки. Вот омары, танцевавшие рядом с ней, шустро побежали к воде – их партнеры ныряли следом. Все вокруг, смеясь, тоже принялись брызгаться водой и кувыркаться под музыку. Даже Король, захваченный общим настроением, побежал навстречу прибою и зашел в воду по щиколотку. И, хохоча, повернул обратно.
Кэтрин осталась одна, она стояла выше пенных бурунов, с застывшей на лице улыбкой. В мыслях она была не здесь, а где-то в морской пещере. В ее воображении ей навстречу шел, улыбаясь, Джокер и на щеках у него были ямочки. Он протягивал к ней руки, а она бежала к нему.
Сейчас, в это самое мгновение, она знала, что побежит к нему, если только он позовет. Она будет принадлежать ему, если он захочет.
– Ой, нет! – простонала она вдруг. Улыбка на лице растаяла – ее, как лавина, погребла под собой неоспоримая, неизбежная, невозможная правда.
Кэт поняла, что влюблена в Джокера.
Глава 27
Публика восторженно захлопала, когда Кэт и Король вышли на берег. Король промок до нитки, за ним тянулась прицепившаяся к каблуку ленточка водорослей, а выглядел он до того счастливым, как будто в его честь устроили вечеринку-сюрприз.
Кэтрин, пытаясь скрыть свое смятение, пристально вглядывалась в нависающие над берегом белые утесы – чтобы не возникло искушения поискать глазами Джокера в толпе. Она боялась, что он, только взглянув на нее, прочитает ее мысли и обо всем догадается.
Оркестр заиграл вальс, и Кэтрин догадалась, что Король собирается с духом, чтобы пригласить ее и на второй танец. Она рассыпалась перед ним в благодарностях за кадриль и поспешила улизнуть, пока он не нашел подходящих слов.
Гости уже разбивались на пары и выстраивались для следующего танца. Кэт не поднимала глаз, она не хотела, чтобы ее втянули в разговор или пригласили на танец. Ей совсем не хотелось выполнять бесконечные фигуры и повороты, участвовать в пустой болтовне до самого конца праздника, пока не стемнеет и все не разбегутся, боясь, что в темноте подкрадется чудовище. Но толпа обступала ее. Женщины хотели обсудить с ней придворные сплетни, мужчины наперебой интересовались записями в ее бальной книжечке, но тут же полушутя отступали, притворяясь, будто не хотят обидеть Короля. Ее тянули за рукава, со всех сторон сияли улыбки, широкие, как у Чеширского кота. «Леди Кэтрин, вы прелестно танцевали!», «Король несомненно благоволит к вам в последнее время, не так ли, леди Пинкертон?», «Вы выглядели великолепно – поистине царственно!», «Кэтрин…», «Ах, Кэтрин…», «Кэтрин…».
Опустив голову, она пыталась выбраться, умоляла дать ей пройти. Голова кружилась, мысли путались, А толпа становилась все гуще, наседала – комплименты, поздравления, похвалы и улыбки. Смеющиеся рты незнакомых людей, ничего не замечающих, неспособных разглядеть отчаяние за ее красивым личиком, красивым платьем и красивой жизнью…
Вдруг у ее ног что-то взорвалось, клубами повалил белый дым. Воздух наполнили сдавленные крики. Кэтрин помертвела. Миг – и дым стал таким густым, что она уже не видела собственных вытянутых рук.
Но тут в ее руках оказались другие руки – в перчатках, их пальцы переплелись, и кто-то потащил ее вперед. Джокер.
Она последовала за ним, не задавая вопросов, расталкивая ничего не понимающих гостей.
Когда Джокер вывел Кэт на берег, к россыпям белых камней, дым немного рассеялся. Узкая тропка вела в укрытие – в нишу в скале. Оглянувшись и убедившись, что с ней все в порядке, Джокер потянул ее дальше, за невысокую стену, образованную упавшими с утеса камнями. Их поверхность искрилась от вкраплений кварца.
Конечно, такого уединения, как в морской пещере, здесь не было, зато была тишина, а главное, они остались наедине, по крайней мере, на время. Кэтрин запыхалась, ей было очень жарко, но в тени утеса сразу стало легче дышать.
– Как вы себя чувствуете? – спросил Джокер, взяв ее за руку и заглядывая в лицо с такой же тревогой, как тогда в саду, когда она упала в обморок.
– Уже лучше, спасибо, – кивнула Кэт.
– Я испугался, что вы снова лишитесь чувств. Вы сегодня успели съесть хоть что-нибудь?
Кэт сглотнула.
– Д-да. Пирожок с мясом, когда утром приехала сюда.
Шут поморщился.
– Отменный выбор.
И вдруг, словно не было последних нескольких минут, Кэт снова стояла на берегу, глядя на море, и осознавая с внезапно нахлынувшей ясностью, что теряет сердце – из-за этого шута.
Она вырвала руку и, отвернувшись, стала рассматривать берег сквозь трещину в камне. Тем временем дым на пляже рассеялся, только легкий туман окружал оторопевших зевак. Но оркестр продолжал играть, так что смятение улеглось, и гости начали готовиться к следующему танцу.
– Вы не любите танцевать? – Джокер поправил упавший ей на плечо локон.
Кэт прикрыла глаза. Кончиками пальцев он коснулся ее шеи, и она невольно потянулась навстречу.
– Не всем же быть талантливыми артистами.
– Но вы чудесно танцуете! – Джокер был так близко, закрывая ее от холодного ветра, что Кэт чувствовала исходящее от него тепло. – Мало того, даже Король выглядел почти сносно. Нетрудно понять, почему он мечтает сделать вас королевой.
У нее упало сердце. В его голосе не было горечи. Как же так? Она ничего не понимала. Ведь поменяйся они ролями и начни Джокер встречаться с другой девушкой, Кэт разорвало бы в клочки. Ее чувства тогда можно было бы сравнить с лимонной цедрой, натертой на терке.
Она отступила назад и открыла глаза, держась рукой за белый камень.
– Вы не должны прикасаться ко мне, – сказала она голосом, дрожавшим, как и ее сердце.
Джокер прислонился к камню.
– Вы правы. Простите меня.
Кэт не могла понять, насколько искренне он это произнес. Ее сердце так и рвалось из груди к нему. Она уже жалела, что отодвинулась. Ей хотелось, чтобы Джокер крепко прижал ее к себе.
– Скажите мне, сэр Рух, с дамами в Шахматном королевстве у вас было принято такое же обхождение?
– О каком именно обхождении вы толкуете? Вы имеете в виду мои хорошие манеры, очаровательное остроумие, загадочную харизму или…
– Я имела в виду ваше упорное желание вогнать меня в краску без всяких причин – только затем, чтобы потом надо мной посмеяться.
Он побледнел, а потом шагнул к ней. Кэт слышала, как скрипнули его кожаные сапоги.
– Уверяю вас, миледи, вспоминая этот наш разговор, я не буду смеяться.
Кэт опустила ресницы. Внутри у нее все дрожало.
– Мне нужно вернуться. Родители будут волноваться. – И она повернулась к выходу.
– Подождите?..
Это был
