– Вы говорите так, будто любовь распределяют, как призы на состязании. Уверен, они просто хотят видеть вас счастливой.
– Конечно, они хотят видеть меня счастливой. Только они думают, что я буду счастлива рядом с Королем, а я знаю, что они ошибаются. Никогда не буду, да и не могла бы. Поэтому… – Кэт расправила плечи. – Если он сделает мне предложение, я не приму… не смогу принять его. Поверьте.
Джокер долго-долго смотрел на нее, прежде чем заговорить.
– Я готов поверить, что верю вам.
Кэтрин нахмурилась. Не этого она ждала, но и осуждать его не могла. До сих пор она и правда почти ничего не сделала, чтобы убедить Короля прекратить свои попытки.
– Я точно знаю, какие подарки и стихи были от вас, а не от него.
Его лицо осветила смущенная улыбка.
– Я надеялся на это.
Кэт отвернулась.
– Джокер…
– Леди Пинкертон.
Кэтрин кусала губы, но на ум не шли слова, которые хотелось бы сказать ему. Возможно, ей вообще не хватило бы храбрости сказать ему хоть что-нибудь.
Джокер подошел ближе.
– Я понимаю, сколь многое может предложить вам Король, и как ничтожно мало есть у меня. Я пойму, если вы предпочтете его.
– Джокер…
– Все верно. Он выигрывает по всем статьям.
– Уж точно не по всем.
– Умоляю, не давайте мне ложной надежды. – Его голос оборвался, и она подняла голову. Ее сердце грохотало в груди, как гром. – Я не могу соревноваться с королем, тем более с человеком, который принял меня на службу, предложил место при дворе, хоть я и не был ему нужен. Я не хочу усложнять вам выбор. Он славный человек. Уверен, он сделает все, чтобы быть вам славным мужем.
У Кэтрин пересохло во рту. В груди разверзлась пропасть – того и гляди ее тело расколется пополам.
– Но, – продолжал Джокер негромко и нежно, – если вы вдруг решите отказать ему…
Кэт заморгала, прогоняя туман, застилающий глаза.
– Тогда, я надеюсь, вы не сочтете оскорбительным, если я… – Джокер замялся. Плечи его напряглись, на лбу залегла морщина. – …нанесу вам визит. Вам, или… вашему отцу.
– Моему отцу, – повторила она шепотом.
– Как вы думаете… есть хоть малейшая надежда, что он позволит ухаживать за вами? С самыми благими намерениями, какие только может иметь бедный шут вроде меня.
Сердце Кэт екнуло. В голосе Джокера слышалась робкая надежда. В глазах была мольба. Но матушка, вспомнила Кэт, обеими руками толкает ее в объятия Короля.
– Не знаю, – сказала она. – В Шахматном королевстве ваше положение при дворе достаточно высоко?
Джокер сжал губы, будто обдумывал вопрос.
– Собственно говоря, – ответил он, – оно не ниже, чем у маркиза.
Кэт подняла голову, ответ поразил ее.
Подумать только, глядя на него, родители увидят только презренного шута – и не больше.
– Но, – добавил Джокер, увидев вспыхнувшую в ее глазах надежду, – мы не в Шахматном королевстве.
– Да, я понимаю. Если бы вы попросили моей руки, мои родители, полагаю… были бы… э-э-э… они, видимо…
– Сгорели бы от стыда? – предположил он. – Оскорбились? Были бы возмущены, что кто-то вроде меня осмелился даже подумать, что они согласятся?
Дрожащим голосом она произнесла:
– Да. Все это вместе.
Снова наступила тишина. Кэт не могла посмотреть в глаза Джокеру, потому что тогда она не выдержала бы и солгала ему. Она сказала бы ему, что шанс есть, что родители могут согласиться. Что надежда есть и что ее родители, быть может, его примут.
Или хуже того: она могла бы сказать, что мнение родителей для нее неважно (хотя оно было важно).
Джокер вздохнул.
– Так я и думал. Что ж, надеюсь, я найду другой способ сделать невозможное возможным. – Он засмеялся, но смех его был фальшивым. – Может, даже приму участие в следующем состязании по поеданию тыкв, и Король посвятит меня в рыцари.
У Кэт дрогнули губы.
– Желаю удачи в благородном турнире, сэр Джокер.
– Искренне надеюсь, что вы сказали это всерьез, моя госпожа.
Глава 28
Кэтрин возвращалась назад вдоль стоявших рядами шатров, ткань которых хлопала на ветру. Нервы ее были натянуты. Ей казалось, что они стали тонкими, как нити сахарной ваты. Сейчас ее не привлекали ни лакомства, ни красивые безделушки. Все ее мысли были о Джокере и о трусости, которую она проявила. Неужели она так боится огорчить родителей и Короля, что готова отказаться от собственного счастья?
– Кэт! Вот вы где! – подобрав двумя руками черную юбку, к ней спешила Мэри-Энн. Ее волосы выбились из-под синего с желтым капора. – Я повсюду вас ищу.
– Что случилось? – Кэт огляделась и только теперь заметила, что пляж опустел.
– Пока ничего. Но состязание уже десять минут как началось. В любую минуту очередь дойдет до вашего пирога! Вы должны присутствовать, если хотите победить.
– Ах да! Состязание!..
Мэри-Энн неодобрительно посмотрела на нее.
– Вы что, забыли?
– Нет, конечно, нет. Я просто… э-э-э…
Мэри-Энн схватила Кэт за руку.
– Лучше бы вы не забывали. Я все утро мечтаю о двадцати золотых монетах и представляю, как мы наконец осуществим наш план с кондитерской. – Немного успокоившись, она улыбнулась Кэт и указала на свою шляпку, – Я и впрямь думаю, что этот капор особенный. Ваша шляпка ведь тоже из той мастерской? Она прелестна!
– М-м, да, она… – Кэт помолчала, дотронувшись до мягкого края своей нелепой шляпки в виде пирожного. Она вдруг подумала, что матушка непременно должна была закатить истерику из-за того, что дочь надела что-то вызывающее и неуместное, но она не сказала ни слова. Кажется, она вообще ничего не заметила.
Что там говорил Шляп Ник? Что-то насчет обаяния, заключенного в шляпке. Но что это значит?..
Кэт вспомнила Маргарет Дроздобород на королевском чаепитии (в шляпке, украшенной бутоном розы, она казалась почти миловидной). Потом подумала о новых мечтах Мэри-Энн. О поварском колпаке, который сама Кэт сняла со стены в шляпном фургоне, и Шляп Ник что-сказал о нестандартных решениях, а в следующее мгновение она вдруг решила угостить всех пирожными, чтобы доказать, что и у нее есть талант.
Кэт усмехнулась, с удовольствием осознав, какое изумительное открытие сделала.
Шляп Ник продавал волшебные шляпы!
Мэри-Энн потащила Кэтрин к огромному шатру. Все места были заняты, народ толпился позади трибун. На сцене за покрытым тканью столом сидели пятеро судей – Червонный Король, Червонный Валет, Герцог Клыканский, господин Гусеница и тот самый Черепах, которому Кэт одолжила платок. Перед каждым из них стояло по кексу с синей глазурью, посыпанной малиново-розовыми сахарными крупинками. Только у Черепаха на тарелке вместо кекса остались лишь синие крошки глазури. Бо́льшая часть сахарных крупинок прилипли к его верхней губе.
На помосте сбоку от сцены стоял Белый Кролик. Когда все судьи попробовали кексы, он объявил: «Сейчас судьи огласят оценки ягоднейшим кексам, приготовленным
