2-я ударная армия под командованием генерала Горбатова, наносящая первый удар от Замброва на Остров Мазовецкий, легко смяла то, что после девятидневных боев и многочисленных перегруппировок осталось от противостоящего ей 7-го армейского корпуса немцев, после чего рванула вперед на Варшаву, до которой и было-то всего около ста километров. Варшава сама по себе была не только столицей бывшей Польши, но еще и крупнейшим логистическим узлом. С падением Варшавы немецкая оборона восточнее Вислы должна была развалиться сама по себе.
3-я ударная армия под командованием генерала Ватутина наносила удар от Ломжи-Стависки на Алленштайн, и в дальнейшем на Эльблонг, отрезая северную часть группы армий «Центр» и всю группу армий «Север». Противостоящая ей 87-я пехотная дивизия немцев была вытянута в нитку более чем на сто километров, потому что это направление, как полагали авторы плана «Барбаросса», считалось безопасным. Советские танки и мотопехота, выполняя поставленную перед ними задачу, прошли через немецкие боевые порядки как раскаленный нож сквозь масло и устремились в общем направлении на северо-запад.
Чем дальше врезались в глубину немецкой территории советские танки и высаживались парашютные и планерные десанты, тем более очевидным становилось для всех, что Германия эту войну уже проиграла. И как только запланированная мышеловка захлопнется, выхода из нее, даже в виде почетной капитуляции, у немецкого командования уже не останется.
3 июля 1941 года, 14:05 мск. Франция, Лазурный берег, Грас, вилла «Жаннет»Иван Алексеевич Бунин, великий русский прозаик и публицист
Пожилой человек с поседевшими висками, слегка склонив набок голову с аккуратным пробором, сидел за столом и внимательно слушал радио «Голос Москвы», совсем недавно, менее полугода назад, появившееся в эфире вместо невесть куда пропавшего «Радио Коминтерна». Тут же, за этим же столом с самоваром и чайными чашками, сидела женщина с тонким аристократическим лицом – это была супруга писателя Вера Николаевна, в девичестве Муромцева. Рядом с ней присутствовали еще две русские женщины-эмигрантки, нашедшие убежище в доме Бунина в эти нелегкие военные годы – Галина Кузнецова и Маргарита Степун. Кроме перечисленных, за большим обеденным столом расположились двое мужчин. Один из них – молодой человек, писатель, почитатель таланта Бунина и его мемуарист, Леонид Зуров. Ну, как молодой, тридцать девять лет на фоне семидесяти одного года Бунина и шестидесяти лет его супруги – это почти что мальчик.
Тут же, напротив Бунина, сидел ровесник Леонида Зурова – малороссийский литератор-эмигрант из евреев, Александр Бахрах, которому при встрече с вишистской полицией грозил немедленный арест и отправка в концлагерь. Чтобы спасти этого человека, Иван Алексеевич и Вера Николаевна провели для него обряд крещения, по поводу чего выправили у приходского священника соответствующую бумагу, которая однажды спасла-таки ему жизнь. В нашей истории он, вспоминая свое пребывание на вилле «Жаннет», напишет книгу мемуаров «Бунин в халате», а потом переедет в Мюнхен, где будет активно сотрудничать с финансируемым ЦРУ радио «Свобода»…
Молча, не произнося ни слова, присутствующие слушали победный голос Левитана, перечисляющий успехи советских войск и какого-то Экспедиционного корпуса. Они были буквально шокированы тем, как развивались события. Но каждый день, ровно в два часа дня по местному времени, вот уже одиннадцать дней подряд они включали радио и настраивали его на волну «Голоса Москвы». Происходило что-то невероятное. Непобедимый, как им казалось, вермахт, бодро промаршировавший по всей Европе, вторгшись в большевистскую Россию, сразу забуксовал на ее границах, неся ужасающие потери.
Это ломало надежды части русской эмиграции на «скорое освобождение России от ужасов большевизма». Брызгал в оккупированном Париже ядом Мережковский, недавно назвавший Гитлера очередной инкарнацией Жанны д’Арк, призванной спасти мир от ужасов коммунизма. Сам Бунин не относился к числу тех эмигрантов, которые считали, «хоть с чертом, но против большевиков». Но все равно отношение к событиям, происходящим сейчас на западных границах Советской России, у него было двойственным, потому что из-за спины СССР в этот тихий и патриархальный мир заглядывало нечто огромное, страшное и безжалостное.
И вот теперь для них всех случился еще один удар. Выдержав первый натиск и перемолов в тяжелейших боях самые боеспособные части врага, Рабоче-Крестьянская Красная Армия прорвала немецкий фронт тремя ударными группировками и устремилась на оперативный простор Европы, сжимая уцелевшие в приграничных боях части вермахта железной петлей окружения. В сегодняшней сводке Левитан сообщил, что 2-я ударная армия особого назначения генерала Горбатова завершила бои по ликвидации остатков варшавского гарнизона, а в районе польского города Радом, замкнув окружение вокруг основных сил группы армий «Юг», соединились передовые части кавмехкорпуса генерала Карпезо и 1-й ударной армии особого назначения генерала Рокоссовского. В котле восточнее Вислы оказались измотанные предшествующими боями части трех немецких полевых армий и двух танковых групп.
– Это конец! – дослушав сводку, произнес шокированный Александр Бахрах. – Вермахт теперь окончательно разбит, и большевики вскоре ворвутся в Европу, где никто их уже не остановит. Варварская бомбардировка Берлина, полностью разрушившая центр города, показала, с какими чудовищами мы будем иметь дело!
– Неужели это говорит тот, – едко заметила Вера Николаевна, – кого немцы сразу же отправят в концлагерь, как только узнают, кто он такой!
– Да, я это говорил, и буду говорить! – воскликнул Александр Бахрах. – Как вы не можете понять, что если Сталин захватит Европу, то большевизм будет уже навсегда, и не только в России, но и здесь, во Франции…
– Говорят, – несколько невпопад произнес Леонид Зуров, – что огромные, белые четырехмоторные аэропланы-бомбовозы с красными звездами видели даже над Парижем и другими городами северной Франции…
Замечание это оказалось несколько неуместным, потому что не далее как сегодня утром один такой «красавец», оставляя за собой белый инверсионный след, прошел на большой высоте над виллой «Жанетт» в направлении к Тулону, где уже больше года отстаивались остатки французского флота. Некогда флот Франции был третьим в Европе и четвертым в мире – и это если не учитывать хроническую небоеспособность итальянских кораблей.
– Как вы можете говорить об этом спокойно! – взвился Бахрах. – В тот самый час, когда, быть может, решается судьба всей европейской цивилизации. Я же вам вчера говорил, что большевики продемонстрировали такую силу, что остановить их не смогут даже англичане, притом что Америка далеко и совсем не горит желанием вмешиваться в европейские дела.
Супруга Бунина в ответ на эти слова только презрительно фыркнула, а сам он успокаивающе поднял руку.
– Спокойнее, господа, спокойнее, – тихо произнес он, – не надо эмоций и патетики. Многое еще не понятно. В сводках большевистского радио постоянно упоминаются какие-то части Экспедиционного корпуса. Сие означает, что хотя эти части и сражаются на стороне большевиков, но не входят в состав Красной Армии. При этом те, кто сражаются в этом Экспедиционном корпусе, носят чисто русские фамилии, а командующий Западным фронтом генерал Владимир Шаманов вообще никому не известен… Тут надо бы разобраться во всем как следует.
– Иван Алексеевич, – воскликнул Бахрах, вскакивая из-за стола, – да как вы можете говорить об этом спокойно! Нет, я ни минуты больше не могу оставаться в этом доме! Прощайте, я ухожу, и вы меня больше не увидите!
– Иван, останови его, – осуждающе покачала головой Вера Николаевна, – Александру нельзя отсюда уходить, его же арестует первый встречный жандарм!
– Это вряд ли, – возразил Леонид Зуров, – два дня назад командование большевиков по радио официально предупредило всех, кто может быть замешан в том, что они назвали военными преступлениями, вплоть
