Однажды за обедом Кикка с другой части континента внимательно разглядывала мои покупки и слушала, как я, захлебываясь от восторга, рассказываю теперь уже не только о помидорах, но и о кроваво-красных апельсинах – они были такими темными, почти фиолетовыми. Она спросила, есть ли у меня фенхель, и, когда я ответила утвердительно (изысканно-нежный вкус фенхеля стал для меня еще одним открытием), поделилась со мной рецептом салата из красных апельсинов и фенхеля – сезонного блюда, которое любила сама.
Следуя ее совету, я порезала апельсины, отчего пальцы мои окрасились красным. Отрезав два толстых ломтя тосканского хлеба, в компании Кикки, которая, как можно было видеть на экране, тоже обедала, я отведала эту смесь сладкого апельсина и хрустящего фенхеля с нежным анисовым привкусом. В тот момент я была весьма довольна жизнью.
А тем временем со мной происходило что-то странное: джинсы стали мне велики. Привычная к чудачествам своей талии – каждый месяц она расходилась, то от еды, то от месячных – я поначалу не обратила на это внимания. Но так продолжалось и дальше, и игнорировать ситуацию уже было нельзя.
Большую часть своей жизни я сидела на диете. Но здесь, во Флоренции, я разрешила себе перестать считать калории. Мало того, я совершала смертный грех: питалась углеводами, можно сказать, браталась с врагом (точнее, пожирала его). Доктор Аткинс наверняка перевернулся в своем безуглеводном гробу.
Впервые за долгие годы я наслаждалась едой. И вместо наказания, которого я так страшилась, это радостное потакание собственным слабостям дало обратный эффект. Все дело в прогулках, пришло мне в голову: каждый вечер я взбиралась по крутым ступеням позади Сан-Никколо, чтобы полюбоваться заходом солнца. К тому же, привыкнув по несколько раз в день преодолевать четыре лестничных пролета вниз и вверх, я больше не задыхалась и не останавливалась на полпути. Теперь у меня было больше физической нагрузки, чем когда я заставляла себя ходить в спортзал. Там я чувствовала себя совершенно не в своей тарелке среди накачанных тел, обтянутых лайкрой, чьи хозяева удовлетворенно разглядывали собственное отражение в зеркале, неустанно вознося молитвы этому божеству.
Но что, если дело было не только в прогулках и подъеме по лестнице? Я оглядела кухню, и вдруг меня озарило – словно в голове заиграли колокольчики церкви Сан-Никколо: все, что я ела, было свежим и натуральным.
В Лондоне я питалась одними полуфабрикатами, и вряд ли бы кто-то мог точно сказать, из чего они приготовлены на самом деле. Сплошные консерванты и добавки, завернутые в целлофан и пластик, и такое количество картона, что из него можно было выстроить целый бедняцкий квартал. Ни времени, ни сил на то, чтобы готовить самой, у меня не было.
Теперь каждое утро я шла на рынок с большой плетеной сумкой, которую нашла в недрах шкафа, а Антонио наполнял ее фруктами и овощами – и никакие целлофановые пакеты и пластиковые упаковки мне были не нужны. Вместо батончиков и печенья без сахара и глютена я перекусывала фруктами и овощами (каждый день ела сельдерей) – ради одного только наслаждения вкусом. Идея, показавшаяся мне такой странной во время разговора с Изидоро в первую неделю во Флоренции, теперь стала для меня главной мотивацией.
С раннего детства я казалась самой себе толстой. Еще ребенком я была пухленькой, и моя мать, которая, сколько я помню, всю жизнь сидела на диете, предпочитала кормить меня, чтобы не есть самой. Так она демонстрировала мне свою любовь, и я, желая сделать ей приятное, съедала все до последней крошки. Помню, как разложив еду по тарелкам, она намеренно лишала себя вкусненького: как хозяйка дома, она не могла себе позволить располнеть. Она постоянно занималась спортом, и в 1980-х поддалась всеобщему ажиотажу, занявшись аэробикой с Джейн Фондой. Вместе с друзьями я смеялась над призывами Фонды «сжигать лишний вес», а сама тайком делала ее упражнения, чтобы избавиться от того, что казалось мне жиром в области талии. И хотя в школе мы достаточно занимались спортом, вместе с переходным возрастом начались соревнования в том, кто больше ненавидит собственное тело. Единственное, чему мы так и не научились, – это любить себя такими, какие мы есть, видеть сияющую красоту молодой кожи и упругой высокой груди.
Глядя на фотографии, где мне семнадцать, я вижу задорную молодую девушку с аппетитными формами и классными ножками. Но тогда я видела лишь тело, ничуть не похожее на силуэт Кристин Бринкли или Синди Кроуфорд.
На первом курсе, по-настоящему влюбившись и распробовав пиво, я в самом деле начала толстеть. Последовав примеру матери, я села на диету. Тогда-то я узнала, что такое железная самодисциплина – в конце концов, живой пример всегда был у меня перед глазами, – и килограммы мало-помалу стали уходить. Спустя две недели я так воодушевилась, что просидела на диете еще три месяца и вдобавок записалась в спортзал. Когда кости на бедрах стали выпирать, а на лице остались одни глаза, мать наконец посмотрела на меня одобрительно и повела в магазин, чтобы полностью обновить гардероб и накупить облегающей одежды.
К тридцати годам и началу редакторской карьеры я была счастливой обладательницей сорокового размера одежды, курила и пила гораздо больше, чем ела, но так гордилась своей фигурой, что совершенно не задумывалась о том, чего мне стоило ее поддерживать. Начав прибавлять в весе, я перепробовала все существовавшие на тот момент диеты – раздельное питание, диету Дюкана, диеты на капустном супе и на грейпфрутах, диету по группе крови, на кленовом сиропе и даже на детском питании. Когда же ни одна из них не помогла – не считая того, что я регулярно теряла сознание прямо на рабочем месте, как какая-нибудь барышня из произведений русской литературы девятнадцатого века, – пришлось обратиться к диетологам и специалистам по нетрадиционной медицине. Я проходила тесты на аллергены и исключала из рациона «вредные» продукты, в первую очередь сахар, глютен и дрожжи. Я готова была отказаться от всего, что запрещал мне очередной диетолог. Когда же мой рацион уменьшился настолько, что перестал включать даже бананы, я слегла в постель на все выходные, пока не пришла Кикка, открыв дверь своим ключом, и не приготовила мне пасту без глютена, которая, несмотря на все ее усилия, по вкусу напоминала клей. Именно любовь и забота Кикки спасли меня в те черные дни и помогли встать
