— Согласна!
От моей эмоциональной реакции он не сдержал усмешки.
— При условии, что ты будешь делать то, что скажу. Без споров.
— А что вы скажете? Потому что и без этого можно много чего…
— Кажется, ты не поняла главное условие сделки.
Да, точно, спорить нельзя. И все же я бы не хотела спать с ним — вот прямо сейчас уж точно. Потому обреченно кивнула. И тут же пожалела о своем согласии:
— Сними платье. Сорочку можешь оставить.
Ну, может быть, и не самый худший исход. Однако это платье не так-то просто снять без помощи Марушки. Хоть я и выбрала самое простое, но пришлось помучиться с застежками сзади. Потом ухватила за длинный подол и стянула через голову. Неловко поправила шелковую сорочку. Она была короткой, но непрозрачной. С нижним бельем у них тут вообще была полная беда — никаких бюстгальтеров. В моем гардеробе нашлась пара ужасных панталон, но под тонким бархатом они уж слишком выделялись. И потому единственной одеждой на мне оставалась эта короткая тряпица. И хоть в комнате не было прохладно, я поежилась.
— Нет. Руки убери и выпрямись.
Пришлось подчиниться. Пусть разглядывает — мне же не жалко. Успокаивала себя тем, что на пляже девушки ходят намного более раздетыми. Но господин Шакка не только разглядывал. Я едва не отшатнулась, когда он провел пальцами по плечу, вдоль руки до запястья, потом перескочил на живот и там остановился. Посмотрел в глаза, чуть прищурился — он оценивал мою реакцию! И именно поэтому я решила никак не реагировать. Возможно, он понял и это. Не отводя взгляда от моего лица повел рукой вниз, и, лишь слегка коснувшись внутренней стороны бедра, снова вернул на живот. Я затаила дыхание.
Его пальцы скользнули вверх, коснулись соска и на нем задержались. Снова несколько секунд оценки реакции, а улыбка его стала чуть заметнее. Затем он вдруг раскрыл ладонь и накрыл грудь, но не сжал. У меня сбивалось дыхание, но я не отрывала взгляда от его и старалась не волноваться слишком заметно. Понимала, что он хорошо ощущает, как я напрягаюсь, но с этим ничего нельзя было поделать. Он вдруг вскинул другую руку и, едва касаясь, провел по шее, вниз, а потом положил обе ладони на талию. Сжал неожиданно сильно. После предыдущих совсем ласковых касаний это ощущение выбивало из колеи. Но некромант не позволил мне привыкнуть: он перевел ладони на спину и чуть надавил, вынуждая приблизиться к нему — буквально на миллиметр, но я четко ощутила этот миллиметр. Возбуждение было предсказуемым — не слишком сильным, но отчетливым. Подгоняемым мыслью, что Шакка следит за каждой реакцией, замечает мою нарастающую тревогу. Под его взглядом невозможно было бы не разволноваться. А тело просто реагировало на ласки.
Он вдруг наклонился и прижался губами к моей шее. Я непроизвольно запрокинула голову, но он не целовал, просто замер. А потом поднял лицо так, что его губы оказались в двух сантиметрах от моих. И снова посмотрел в глаза. Меня же такая близость подстегнула к порыву — я потянулась, чтобы этих пары сантиметров между нами уже не было. Однако некромант не позволил поцеловать — чуть отодвинулся, но остался в той же самой близости. От его шепота у меня задрожали ноги:
— И все? Я думал, будет сложнее.
Стало неприятно. Но я заставила себя не отшатнуться. Голос немного дрожал:
— А это и есть сложно. Просто вы слишком сильно напоминаете мне Дмитрия Александровича. И мое сердце забывает о том, что передо мной не он. О, я уверена, что если бы сейчас передо мной стоял любимый, то меня бы уже никто не остановил.
В точку! Темные глаза стали черными — я это точно заметила! Но голос был таким же тихим и спокойным:
— Что ты делаешь? Пытаешься вызвать во мне ревность?
— А вам не нравятся такие сравнения? Простите, я не знала, — кое-как удалось не улыбнуться.
— Вопрос в другом: зачем тебе моя ревность?
Ну ладно, счет равный. Ведь сейчас было бы очень приятно узнать, что он ревнует. Хотя ничего о том не говорило, только мимолетное ощущение. Я только сейчас заметила, что мои руки лежат на его плечах — это не страстное объятие, просто касание на уровне рефлекса. Но мне подобный рефлекс не понравился! Потому я быстро опустила руки и попыталась отстраниться. Притом он продолжал держать меня за спину. Улыбнулся моей попытке и не отпустил.
— Нет, Ольга, мы еще не закончили. Теперь можешь меня поцеловать.
— Можешь?! Звучит, как разрешение, которое я долго выпрашивала!
— Поцелуй меня. Закрой глаза и поцелуй. Помнишь же — никаких споров?
На самом деле мне не пришлось себя принуждать. Ведь так легко делать то, чего очень хочется, когда над головой висит целая сделка — мол, и не хочу вовсе, но вынуждена. Я выдержала секунду, чтобы изобразить замешательство, потом потянулась к его губам и как только коснулась их, глаза сами закрылись. И ощутила внутреннее ликование, когда на этот раз он ничего не стал мне доказывать, только прижал к себе и перехватил инициативу. Я приоткрыла рот, впуская его язык, и теперь уже осознанно обвила руками шею. Шакка зарывался пальцами в мои волосы, напирал все сильнее, а мне оставалось только возбуждаться от ощущения его страсти и пытаться не выдать стон, когда он отстранялся. Теперь руки его не были нежными, да и мне хотелось изогнуться, чтобы вжаться в него еще теснее. И если бы только некромант сейчас толкнул меня к постели, то я бы и на утро вряд ли назвала происходящее изнасилованием. Но он вдруг ухватил меня за плечи и отстранил от себя. Разочарование заставило меня выдавить:
— Господин Шакка…
— Керин, — он легко улыбнулся. — Назови меня по имени. И скажи вслух, чего хочешь.
Оказалось, что это не так-то просто. Есть тонкая грань между «господином» и его именем. Я как будто ставлю границу между нами, за которой могу эмоционально изолироваться. Как только я произнесу «Керин» — это будет означать, что я больше не хочу никаких границ. Эта мысль неожиданно быстро остудила. Я сама сделала шаг назад:
— Я хочу спать. Можно?
Он же оставался чем-то очень довольным:
— Конечно, — махнул в сторону кровати. — И не бойся. Сделка есть сделка.
Вряд ли я теперь боялась. А постель была таких размеров, что там и впятером можно было разместиться так, что даже пальцем соседа не заденешь. Легла с краю, натянула на себя одеяло и прикрыла глаза. Мне теперь в этой
