— Усов?
— Ну да! И тогда-то она вспомнила, что есть в ее мире демоны, которые обличье могут менять. По крайней мере, это лучшее объяснение его долголетию, чем какой-нибудь вампиризм. Кстати, о вампирах, я после этого про Дракулу начитался…
Я рассмеялась:
— Ясно. Да, демоны иногда проникают в наш мир. Наверняка только ёки, потому что асурам и гакам нужна магия в крови, чтобы вселиться. И от них наши местные сказки пошли. Я тоже об этом думала.
— Во-от! — довольно протянул Костя. — И ведь они могут жить веками! Жуть, как интересно узнать больше.
— Завтра и узнаем. Я хочу пойти к Дмитрию Александровичу и снова с ним поговорить.
— Сбежит! — отмахнулся Костя.
— Возможно.
— А как же институт?
— Попробую оформить академ. Я пока морально не готова полностью вернуться к своей жизни.
Он снова уставился в пол, чтобы я не видела, как улыбка сползает с его лица:
— Да, понимаю. Эта история сильно нас всех зацепила.
Это ничего. Его тоска со временем пройдет. И мое сосущее ощущение в груди — тоже пройдет. Вряд ли после таких приключений могло все быть иначе.
Когда ночью укладывалась спать, у меня мелькнула мысль, что во сне смогу провалиться в Тайишку. Но этого не произошло. Керин не подвел, он отпустил меня — навсегда и без права вернуться. Вышвырнул из своего мира. Потому что я просила. Я была рада его честности, но настроение никак не поднималось выше Костиного. Просто нужно время, чтобы привыкнуть.
На следующий день мы отправились в квартиру Дмитрия Александровича. Он то ли не собирался открывать, то ли в самом деле отсутствовал. После этого мы караулили возле больницы. Стояли часами, замерзали и возвращались домой, чтобы на следующий день снова вернуться на пост. Не знаю, почему Костя тоже в этом участвовал — наверное, ему нужен был способ отвлечься.
Через неделю я плюнула на все и взяла билет до Томска. Погостила несколько дней у родителей, чем их порадовала. Костя и в этом путешествии составил мне компанию, а я вовсе не возражала. Мама с папой хоть и удивились, что мы сошлись после расставания, но парень им нравился. Хоть родным радость! Потому я и не стала их разубеждать. На самом деле мы с Костей и не думали сходиться… как не думали расставаться. Кажется, мы с ним срослись чем-то неуловимым, о чем никогда не говорили вслух: тем самым, что заставляет иногда замереть телом и мыслями и прислушаться к темной дырке внутри. Его больше не бесила моя непоседливость, мне стало плевать на его занудство, зато со мной был человек, с которым можно было сесть рядом без дополнительных объяснений и замереть.
Вернувшись в Москву, я вновь начала разыскивать Дмитрия Александровича. И, наконец-то, он попался. Мы ждали возле больничных ворот. Он, едва только нас увидев, остановился. Я подняла обе руки вверх и закричала:
— У меня нет белого флага, но я пришла с миром!
Он нехотя подошел ближе и с опаской разглядывал нас обоих. Я продолжила убеждать:
— Я не угрожаю тебе, ёки. Даже если выяснится, что ты чистое зло, то я все равно ничего с тобой не смогу сделать.
Дмитрий Александрович нахмурился еще сильнее:
— И именно поэтому тогда привела с собой ведьму или некроманта? Скажи еще, не затем, чтобы меня прикончить.
— И тогда не затем, а уж сейчас — тем более. Мы с Костей самые обычные люди, и если уж говорить о перевесе сил, то у тебя все козыри.
Он нерешительно мялся, обдумывая мои слова, но потом все-таки согласился. Поговорить удалось в его безупречно чистой квартире. Я и сама толком не знала, почему мне так была важна эта встреча, но после нее многое стало понятнее, в том числе и о своих тревожных мыслях.
— Когда я только попал в этот мир, — рассказывал Дмитрий Александрович, — все было по-другому. Лет сто я приспосабливался, и, конечно, очень многим навредил. Притом я был практически неуязвим: как только на меня падало подозрение, я принимал другой облик и жил дальше. Здесь нет магов и некромантов, которые могли бы меня узнать. И это со временем наскучило. Потому я начал ассимилироваться, приживаться среди людей. В те времена они были жестокими и дикими, но только не в сравнении с моим народом. Еще через двести лет я начал привязываться к тем из них, которые вызывали в моей душе отклик. Человечество менялось, эволюционировало, и я эволюционировал вместе с ним. Лет триста назад нашел свое призвание. Оказывается, когда помогаешь людям, то появляется особый смысл, который исключает вечную тоску. Я стал врачом не потому, что был слишком хорошим человеком, а потому что только в этом нашел смысл.
— Человеком? — меня зацепило именно это слово.
— А почему нет? Сейчас во мне от человека намного больше, чем от первичной сущности. Единственное отличие в том, что каждый видит в моей внешности то, что безусловно нравится и бессознательно вызывает доверие. Я не смог избавиться только от этого свойства, но сомневаюсь, что кому-то оно сильно мешает.
Мы переглянулись с Костей. А ведь спорить бессмысленно. Дмитрий Александрович сейчас замечательный врач, так какая разница, как долго и какими путями он к этому пришел? Можно ли назвать его «человеком»? Если посмотреть новости, то очень много настоящих людей людьми не назовешь.
— Твой мир настолько ужасен?
Дмитрий Александрович задумчиво уставился в стену:
— Ужасен, потому что мы ужасны. И даже те, кто рожден другим, не имеют шанса остаться таковыми, иначе не выживут. Чистилище.
— А я про себя назвала твой мир адом. Ведь откуда-то же взялось это понятие у нас. И кто знает, возможно, плохие люди после смерти попадают именно туда?
— По сути, не так уж и важно. Но есть те, кто пытается выбраться.
— Да. Этот вопрос очень важен для того мира, из
