– Вкусно?
– Очень, – похвалил он. – Я ж говорю, умеешь, что тут сказать!..
– У тебя все благополучно? – спросила она.
Он спросил с подозрением:
– А что не так?
– Ты немножко взволнован, – сообщила она. – Там, глубоко внутри. Воевал с кем-нибудь?
Он отшатнулся.
– В Москве? Это самый мирный город на свете!.. И останется таким. А я, если хочешь знать, хочу домик в деревне, десяток коз, кур и уток. Можно гусей. Мне даже приснилось такое!..
Она спросила с недоверием:
– Но это же… не всерьез?
– Помечтать-то можно? – ответил он. – Когда настанет мир во всем мире, все проблемы будут решены, а вселенную перестроим под нашу сингулярность?
Она вряд ли поняла, судя по ее хорошенькой мордочке, но послушно кивнула:
– Да, конечно… Когда это… да, тогда все, что угодно. Ты ешь, ешь. Еще приготовить?
– Потом, – сказал он, – вон там домофон пищит, наверняка Азазель дистанционно отдает команды.
– Кухне? – спросила Обизат с подозрением. – Я там только-только все настроила!
Михаил сказал торопливо:
– Сдай все взад! Это же Азазелева кухня, а ты и Сири на свою сторону переманиваешь?.. Нехорошо. У людей нельзя так.
– Так Азазель, – сказала она нерешительно, – вроде бы… не людь?
– Мы все теперь люди, – пояснил он. – Под прикрытием.
Глава 11
Азазель вернулся поздно вечером, довольный и шумный, но во взгляде падшего ангела Михаил уловил некоторое беспокойство.
– Как погуляли? – спросил он сразу, как только вошел в прихожую. – Первый раз я вас оставил так надолго!
– Все в порядке, – заверил Бианакит. – Я даже не покидал квартиру. И Обизат не выпустил. Эти штуки на стенах показывают все, что захочешь. На улице такое когда еще встретишь, а тут все сразу, только скажи!
– Интернет по запросу рулит, – согласился Азазель, – а гугель голосовые запросы обрабатывает быстрее, чем договоришь… Мишка, а как ты? Что-то вид у тебя…
– Какой? – спросил Михаил. – Все норм.
Азазель оглядел его критически.
– Точно? А то зная твой дурной человеческий характер… Ладно, все за стол, за стол!.. У людей всегда все важные вопросы решались на пирах. Или просто за трапезой, когда еще собрать громадную семью? А мы теперь вроде семьи, связанной узами долга и чего-то еще возвышенно-красивого и поддерживаемого авторитарной системой правления в целях закабаления масс.
Михаил вздохнул, Обизат начала заставлять столешницу плодами своего кулинарного искусства. Если Бианакит большую часть дня провел на диване перед огромным экраном, куда по его запросу моментально выводилось все, что запрашивал, то Обизат частенько уходила на кухню, где Сири учила ее, как пользоваться этим сложнейшим устройством, где так много всего жарящего, пекущего и размалывающего кофейные зерна, даже посуда моется сама в особом ящике, и вообще для женщины теперь важнее всего в жизни из миллиона рецептов выбрать нужные!
Сейчас она горделиво водрузила на середину стола огромного жареного гуся, роскошный торт, гроздья винограда и сочные груши, а также рыбу, красную и черную икру, сдобный пирог размером с акулу, полдюжины бутылок шампанского и также всякого рода орехи и зелень.
Азазель покосился на Михаила, тот сидит нахмуренный, девочка перестаралась, еще учиться и учиться, а пока искренне уверена, что гуся можно употребить вместе с тортом.
Затем она поспешно уселась рядышком с Михаилом, заботливо и умело начала перекладывать ему с общего блюда вкусности.
– А что такое дурной характер? – спросила она тихонько. – Ты разве дурной?
– Он не дурной, – пояснил через стол Азазель, – но характер… Подраться любит!.. Ничего, скоро бить начнет, узнаешь. Лучше заранее пересядь ко мне.
Обизат подумала и сказала решительно:
– Пусть бьет. Он мой господин и повелитель! Зато я понесу в своем чреве…
Азазель торопливо поднялся и прервал громогласно:
– За победу!.. Биан, малышке пол-бокала, не больше… Как какую победу?.. У нас каждый день победы!.. Мы живем – и это уже победа над хаосом, энтропией и международным глобализмом!.. К тому же если у нас битвы на незримом фронте, то и победы незримые, непощупальные…
Бокалы звонко соприкоснулись краями над серединой стола, Азазель осушил до дна и опустился на сиденье с гордым и в самом деле победоносным видом.
– Есть кое-какие сведения, – сказал он, разрезая большой ломоть мяса, – да, уже есть. Ага, уши вытянулись? Завтра к вечеру узнаем остальное, утрясем и перепроверим.
Михаил с бокалом в руке поинтересовался:
– А когда…
– Как только, – ответил Азазель незамедлительно, – так сразу. Отбудем немедленно, когда порядочные люди спят, а бодрствуют только воры и любители чужих жен.
Обизат пискнула обиженно:
– А мы кто?
– И тайные службы специального назначения, – договорил Азазель строго и возвышенно. – Настолько тайного, что даже сами не знаем своего назначения и призвания, но стремимся сделать мир лучше, потому и тащим его в разные стороны. Уже трещит, но пока держится! Слабо работаем, значит. Бианакит, наливать не забывай!.. А то поручу эту ответственную работу Сири, хотя искусственный интеллект и нельзя приучать к алкоголю. Но мы разве не бунтари?
Бианакит с готовностью снова наполнил бокалы, сосредоточенный и точный, ни делающий ни одного лишнего движения.
– Я не бунтарь, – сообщил Михаил с достоинством. – Бунтовать нехорошо.
– Пить, – сообщил Азазель, – уже бунтовать!.. Интересно, против чего бунтовал Ной?
– Пить, – сказал Михаил, – бунтовать против разума. Нехорошо!
– А у меня горло пересохло, – объяснил Азазель. – По пустыням мотался. Это вы тут сидели в тепле возле моих винных запасов… Нужно пересчитать бутылки, а то Михаил хоть с виду тихий, но все же человек, а люди сами знаете какие.
Обизат гордо улыбнулась и приосанилась, услышав комплимент ее господину и повелителю.
– Какие? – пискнула она.
– После рукопожатия с Мишкой, – сказал Азазель, – пересчитывай пальцы. А если обнимет, то и голову потеряешь.
Некоторое время ели молча, Обизат все поглядывала на Азазеля, наконец женскость прорвалась, пискнула:
– А как у тебя?
– Мы не вправе жить, – ответил Азазель высокопарно и возвышенно, – когда погибла честь… но я вот сижу и жру, так что с честью у меня все в порядке. А как у тебя?
Обизат обиженно поджала губы, еще не поняв, на какую честь Азазель намекает, вдруг на особенности женской.
– Просто ждем, – напомнила она, – как ты и велел. Пока ты где-то… Ты хоть знаешь, что от тебя вином прет?
– Это по делу, – ответил Азазель с достоинством.
– А что, есть такие дела?
– Они все такие, – сообщил Азазель. – Вынужден был. Вот не хотел, а пришлось!.. И еще что-то пришлось, но я не гонюсь за удовольствиями, а если и гонюсь, то не настолько быстро, чтобы перегонять их.
Бианакит хмыкнул, но промолчал, а Михаил обронил с сарказмом:
– Еще бы!
– Всего лишь потому, – объяснил Азазель, – что, испивая чашу удовольствия до дна, обнаруживаешь там больше гравия, чем жемчуга. Всему должна быть мера, а мера всех вещей – я!.. Так поднимем же… что, еще то не выпили? С кем это я оказался за одним столом, ужас какой-то… Тогда я один, всеми брошенный…
– Я не брошу командира в беде, – заверил Бианакит и, торопливо наполнив свой бокал, поднял на уровень глаз. – Твое здоровье!
После ужина расположились было
