— Вы знакомы с «Беседами и суждениями» великого Учителя?
Это он про Конфуция сейчас? Надеюсь, другого у них не было? Но при чем тут Конфуций? Я озвучил весьма вольный перифраз Сенеки, кажется. Или это ошибка перевода? В конце концов, фраза действительно созвучна с конфуцианской: «Путь в тысячу ли начинается с одного шага».
— Совсем немного. Но мысли мудрецов разных стран схожи между собой, согласитесь?
— Верно! — и ещё один хлопок.
Результатом этого обмена репликами и цитатами стало то, что следующие полчаса мы провели уже не в дуэльных позициях. То есть, я всё ещё держался настороже, да и Чжу Юань тоже, но беседа стала действительно неформальной. Правда, из неё полностью был исключён Снегирёв, но это, полагаю, было предусмотрено с самого начала. Обмениваясь с наместником суждениями, я поймал себя на мысли, что будущий император мне нравится. Он был в определённых пределах открыт, явно демонстрировал мне своё расположение, да и вообще оказался удивительно приятным собеседником. Я даже перестал обращать внимание на его слегка женоподобный внешний вид с голосом.
Мы много говорили о наших странах. О том, насколько они отличаются и о том, насколько схожи друг с другом люди, их населяющие. В ценностях, настоящих ценностях, сказал Чжу Юань, отличия наши меньше, чем рана от укуса москита. Семья, безопасность, признание — разве люди в русских княжествах видят эти предметы в другом свете, нежели подданные империи? Любовь, верность, дружба, честь — можно ли придумать иное значение для этих слов? Странные разговоры для человека, который планировал стать императорам, но ведь это встреча-знакомство. Так что я поддерживал эту линию, как мог.
— Когда человек ударяется босой ногой о порог, то его национальность не имеет значения — кричит он одинаково, — ввернул я слышанное ещё дома выражение.
— О-хе! — наместник хлопнул в ладоши. — Беседа с вами обогащает меня!
А вообще, довольно скоро стало очевидно, что Чжу Юань ведёт меня к простой мысли — империя настроена на диалог с Благовещенском. Точнее, с Триумвиратом. Пару раз в его речи проскакивали упоминания Тибета и Маньчжурии как примеры того, что имея куда более серьёзные разногласия, можно жить мирно. Я, может, и неопытный политик, но не дурак — понимал, что он имеет в виду. Внешняя политика Мин здорово поменяется когда наместник Гуандуна станет императором. Благодаря ему изменится, или это уже назревший процесс — неважно. Важно, что он будет проводником.
Уже под завершение беседы наместник чуть склонился вперёд и выдал реплику, от которой у меня мурашки по коже пошли.
— Будущее туманно и обманчиво. Мы строим на его зыбком песке свои надежды, забывая, что каждое слово, каждый наш вздох меняет грядущее. Прошу вас помнить об этом, И-горь. А также не забывать, что здесь, — он приложил руку к груди, — нет места для всего вашего народа, зато найдется место для друга.
«Постарайся чтобы наше послание было воспринято однозначно,» — вот что я услышал эхом. Слова его отца, произнесённые вчерашней ночью в моём видении.
Сын выполнил задание отца на «отлично»! Никаких вариантов трактовки. Сказанное наместником следовало понимать следующим образом: события в будущем могут развиваться как угодно непредсказуемо, но мы — конкретно он и я — сможем договориться. С учётом, разумеется, скидки на то, что говорил это опытный политик и представитель нации, в словах которой всегда имелось больше оттенков смысла, чем два.
— Вы держались прекрасно, Игорь Сергеевич! — прочувствованно сообщил мне Снегирёв, когда мы сели в машину. — Я не предполагал что вам удастся добиться такого контакта с Чжу Юанем. Не думали о поприще дипломатии?
— Думаю, что князь будет использовать меня там, где я буду более полезен, — после всего этого словесного фехтования я ответил фразой, которая первая пришла мне в голову. С удивлением обнаружил что она не вызывает во мне никакого протеста — я считал что это совершенно правильно! Немного странно и слегка пугающе, если честно, но, кажется, это подняло мои акции в глазах посла ещё на пару пунктов.
Ну а раз так, давайте, как говорят торгаши, посмотрим что у нас с прибылью. Основную миссию я вроде не провалил — определенно плюс. Сблизился с наместником, если такая оценка вообще допустима в отношении второго лица государства. Получил важные сведения. Молодец я, короче говоря!
Пожалуй, теперь стоит более плотно заняться Топляком. К тому же моя команда уже, наверняка, накопала достаточно сведений. Поимка беглеца добавит мне веса в глазах князя, да и собственную самооценку повысит. А затем уже можно и к княгине свататься! Всё по плану. Шаг за шагом…
Когда до посольства осталась пара минут езды, я устроил по «внутренней связи» перекличку, выясняя кто где находится. И предложил собраться на небольшое рабочее совещание.
«Наверное, лучше пока отложить, — произнёс голос Самойлова у меня в голове. — К тебе человек приехал из Благовещенска.»
Чёрт! Совсем вылетело из памяти — мне же князь наставника должен прислать! Но почему Глеб говорил «отложить»? Обучение не должно помешать заданию. Вряд ли мы займёмся им прямо сейчас.
Через две-три минуты я понял, что следователь был прав — ситуация явно не располагала к проведению совещания. Такого наставника я не ждал. Ну, княже! Ну, удружил!
— Как долетели, Ирина Олеговна?
Мать моего двойника стояла напротив меня с неподвижным лицом Снежной королевы. Женщина, в теле сына которой я, пусть и не по своей воле, оказался. Всё бы ничего, но она входила в узкий круг людей знавших о подмене.
Месяц назад разговор с ней — по сути настоящее знакомство со здешней моей матерью — чуть не окончилось для меня выцарапанными глазами. Чем руководствовался Поярков, раскрывая ей правду, я не могу понять до сих пор! Можно же было просто скрыть от неё прискорбный факт предательства её сына, а мне сократить общение с Ириной Олеговной до необходимого минимума. Зачем было рассказывать этой фурии всё? Да ещё в моём присутствии!
К чести её надо сказать, что выцарапать мои глаза она попыталась только один раз — в начале беседы. После чего старалась держать себя в руках и только смотрела на меня с нескрываемой ненавистью. Железная леди она
