– Молчи, сейчас будет больно, очень больно, – заранее предупреждаю ее, чтобы своим криком она не выдала наше местонахождение всем слышащим в округе.
Дотрагиваюсь открытой ладонью до скверного вида раны и всеми силами пытаюсь в ускоренном режиме восстановить все повреждения… Наружу вырывается темная, уже успевшая застояться кровь, мышечные волокна частью отторгаются, частью возвращаются на исконное место. Параллельно наращивается новая ткань, спадает опухоль с сустава. И все это наживую, сопровождаясь дичайшей болью, а заодно и ругательствами Шэрол в ментальном диапазоне.
Нет, не зря все оккультисты учат своих подопечных терпеть практически любую боль, оставаясь при этом в полном сознании. Все, готово, от раны остался лишь розовый шрам. Пусть сама потом сводит, если только оно будет, это самое «потом».
Выложился я при лечении душевно, в голове все кругом пошло, мысли в разные стороны разбегаются. Посидеть бы, отдохнуть… Риторически выражаюсь, само собой разумеется, присесть в канализационных тоннелях негде. Вернее, мест много, но я даже в страшном сне на такое не решусь. Ладно, по дороге оклемаюсь.
– Двинулись, жертва медицины, – говорю я, несколько ошалевшей от чересчур болезненного лечения девушке.
– Куда?
– Интересно, тебе самой этот вопрос еще не надоел?
– Надоел, – честно признается она. – Но ведь актуально, не правда ли? К тому же от твоего лечения у меня чуть болевой шок не случился.
– Извиняюсь, но я же не некромант-мастер, чтобы проводить подобные операции абсолютно безболезненно…
Парадоксально, но факт. Некроманты, которые по всем канонам должны лучше всего уметь превращать живое в мертвое, а мертвое в неживое, являются, пожалуй, лучшими целителями среди всех оккультистов. Но лишь достигшие в этой области магии значительных высот. Они каким-то непостижимым для меня образом ухитряются сначала полностью умертвить врачуемый участок организма, потом уже над мертвой, полностью подвластной им материей проводят все нужные действия по восстановлению.
Завершающий же штрих – оживление немертвого, высший пилотаж магов-некромантов. Насколько я понимаю, они лишь временно умертвляют исцеляемую часть организма, а это на порядок сложнее стандартных для некромантии принципов работы с заклятиями. Впрочем, влезать в тонкости используемой некромантами техники исцеления – занятие долгое и малоперспективное. Сейчас меня больше всего занимает дальнейший маршрут, следующей остановкой на котором будет…
– Спешу обрадовать тебя, Шэрол. Мы направляемся в больницу. Там ты сможешь сравнить методы традиционной медицины с кое-чем абсолютно иным. И я уверен, что это запомнится тебе надолго!
* * *Пламя, все еще огрызаясь на своего хозяина, втягивается обратно в чашу. Оно не хочет быть заключенным в тесное вместилище. Это отдаленное подобие первичной огненной стихии желает вырваться на свободу, устроить красочное зарево. Жить, чтобы жечь, и жечь, чтобы жить…
Огню не нравится тот, кто сейчас временно получил над ним ограниченную, но все же власть. У осколка огненной стихии почти нет разума, зато есть инстинкты и эмоции. Они нутром чувствуют – держащий в руках артефакт чужд его содержимому, по определению чужд. Нет в нем ярости, буйства берсерка, да и просто легкости воина. Огненный дух не может окончательно выйти из повиновения, будучи скован крепкими цепями, но ему все это не нравится. Очень не нравится! И порождение огня лелеет надежду вырваться, попробовать на крепость тело и душу нерадивого владельца, не понимающего прелесть пламенных вихрей, взмывающих над скучной, серой землей.
Трещина! Чаша потеряла стабильность… Но этого мало, пока мало! Попытка вырваться оканчивается неудачей. Злобное шипение, снопы искр – обжигающая ярость втягивается обратно. На время. Зато теперь есть маленькая радость – можно то и дело обжигать ненавистные все больше и больше руки владельца. До мяса, до костей!
* * *Ругающийся на чем свет стоит инквизитор смотрелся на фоне мертвого Города… не совсем естественно, в чем-то даже гротескно. Вот только гротеск не забавлял, а вызывал чувство опасности, явной, неприкрытой угрозы. Равно как и выплывающее туманное месиво не добавило бы случайному визитеру уверенности.
– Мы упустили его, Чашник, – голос исходил прямо из центра туманного образования. – Это нехорошо. Давшие силу могут оказаться недовольными.
– Да, нам надо усилить его поиски. Апокалипсис должен состояться во что бы то ни стало. Мы заплатили за него великую цену.
– Нужно сказать остальным.
– Потом, Туман, это успеется. Мы уже наказали грешников Города, остались лишь эти двое. Я хочу сам провести с ними огненное очищение. Ты уже оплошал однажды…
– Зато теперь мы оплошали оба. Но ты прав, пусть ими займутся Вивисектор и Домина. Они не минуют их секторов.
Туманность сконцентрировалась вокруг небольшого участка, теперь можно было видеть подобие лица из тончайших нитей – лица невзрачного, серенького человека. Сейчас он смотрел на чашу, и лицо кривилось в гримасе беспокойства.
– Вместилище силы повреждено. Будь аккуратнее. Наша школа святой силы не рекомендует использовать такой огонь.
– Мы утратили облик и имена, – расхохотался Чашник. – Какое мне теперь дело до всего остального? Есть мы, есть святая вера. А для достижения цели хороши любые средства. Даже нанятый тобой некромант-недоучка.
Сгусток тумана заколебался, мелкая рябь пошла по подобию его облика. Он помнил про это, но не любил, не хотел снова быть объектом внимания. Уж лучше так, туманной дымкой скользить по улицам Города, превращая в статуи ничтожных смертных, не могущих понять всю прелесть апокалипсиса, торжества истинной веры.
Ему не хотелось разговаривать даже со своими собратьями. Зато инквизитор представлял себе мир, что должен был наступить после – спокойная, вечно спокойная земля и застывшие, но понимающие свое положение люди. Все, как грешники, так и праведники. И тишина… Он бы улыбнулся, но и это требовало нарушения гармонии. А остальные трое… Они еще нужны для приближения финала, апофеоза покоя, забвения, пустоты. Ему уже помогли и еще помогут. Только его мечты апокалипсиса достойны воплотиться. Только его!
Тонкие туманные струи расползались во все стороны Города. Хозяин хотел покоя. И еще немного поиграться со своими манекенами. Их ведь так много… много.
– Ты слаб, брат мой, – еле слышно прошептал Чашник. – Но ничего, будущий огонь согреет тебя. Меня он согрел.
Мечты этого инквизитора были другими, более яркими, но не менее смертоносными. Мир костров, удушающего дыма, раскаленных клейм. Вереницы кающихся, что хлещут друг друга огневеющими бичами. Гарь, возносящаяся к подножию святых престолов, а над ней – царящие владыки, среди которых обязано быть и его, личное место.
Мысли путались, он с трудом помнил свое прошлое, но это было уже неважно. Теперь все его мысли были поглощены будущим. И тем, что вечный холод перестал доставлять неудобства. Мимолетный взгляд на покрасневшие, чуть ли не обожженные руки вызвал лишь улыбку. Чаша… Она всегда с ним. Ему вручили ее как символ… Символ чего? Что-то было в ней… Кровь, вино? Неважно. Теперь там бушует пламя, дарующее просветленным радость огненного причастия. Всем же остальным пусть достанется боль.
А эти, убежавшие. Он еще и до них доберется. Потом. Если с ними не покончат двое других его… собратьев? Нет, скорее уж иных частей целого. Частей ожившего апокалипсиса. Зря он не поверил первому их вестнику. Все обещанное выполняется. Сначала их дыхание упало на Город – одно из скопищ согрешивших. Ну а потом, когда пройдет нужное время, дым и пламенеющие струи обрушатся на остальной мир. Скоро, очень скоро.
Глава 11. Осторожно, больница!
Да… Многое ясно, еще больше так
