К слову, после того неловкого момента, когда он появился передо мной в одних трусах, мы с Мэттом все же нормально познакомились, пообщались и даже подружились. Он оказался действительно классным парнем, так что к моим личным успехам прибавилась еще и радость за сестру.
Все складывалось самым наилучшим способом. Переход от обычного секса к тематическому для нас с Чарльзом являлся чем-то само собой разумеющимся и не заставил долго себя ждать. Но какое-то время мне пришлось опять потерпеть и привыкать к рукам Чарлза. Он приучал меня к себе уже как к Хозяину: завязывал мне в постели сначала руки, затем глаза, заново четко обговорил все табу. Ему хотелось сделать все правильно, чтобы я не боялась его и полностью отдалась. Я же со всем рвением показывала, что доверяю ему, что он может сделать со мной все, что захочет. Голод во мне смешался с влюбленностью, и одно чувство неистово подстегивало другое. Я хотела снова стать сабмиссивом. Его сабмиссивом.
Реальность превзошла мои ожидания. Не во всех страстях мы совпадали, не все табу разделяли. Но опытность и осознание своей силы и власти ставили Чарльза в моих глазах на очень высокий пьедестал. Мои предыдущие возлюбленные, которым я отдавалась и позволяла себя бить, меркли рядом с ним. Он определенно знал, что делает, и его уверенность полностью меня подкупала.
Она ждала этого момента, как праздника. Она специально разобралась со всеми своими делами заранее и предупредила сестру, что не вернется домой ночевать, лишь бы ничего не омрачило сегодняшнее свидание. Их с Чарльзом свидание Хозяина и рабыни.
Она сидела перед Господином полностью раздетая. Со сгорбленной спиной и низко опущенной головой. С кожаными наручами на руках и тугим ошейником на шее. Ощущения от пут, от покорной позы и осознания всей ничтожности рядом с человеком, которому она отдала всю власть над собой, были Аве так хорошо знакомы, и в то же время они казались ей такими свежими, обновленными и цветущими, как никогда прежде.
Чарльз стоял напротив нее. На нем были только черные брюки и ничего больше. В его руках покоилась красивая многохвостка с пятью длинными плоскоплетеными плетьми. Новое для Авы орудие приворожило ее, заставило пожирать переплетение кожаных полос глазами, до тех пор пока Чарльз не приказал ей смотреть строго в пол и головы без дозволения не поднимать. Хейз послушалась его незамедлительно, со всей покорностью, на которую только могла быть способна, и нескрываемым трепетом. Первый поцелуй, первая близость, признание в любови меркли перед чувственностью и незабываемостью первой сессии.
— Ты жалкая мелкая дрянь, — тихим, спокойным и властным голосом произнес Чарльз. — Приползла ко мне на коленях. Позволила нацепить на себя ошейник. Тебе должно быть противно от себя самой.
— Да, мой Господин, — безропотно согласилась Ава.
— Не лукавь, — презрительно хмыкнул Чарльз и, лениво помахивая пятихвосткой, медленной царственной поступью направился к своей рабыне. От предчувствия его близости сердце Авы с радостью затрепетало, но, будучи хорошо воспитанным сабмиссивом, виду она не подала.
— Мы оба знаем, что ты хочешь, чтобы тебя унизили и втоптали в грязь, — обходя ее по кругу, продолжил рассуждать Чарльз. — Ты жаждешь оказаться на самом дне. Оплеванная, обруганная, избитая и даже изнасилованная. Я ведь прав?
И словно в подтверждение своих слов Господин хлестнул многохвосткой по полу, перед самым носом Авы. Девушка в страхе едва не шарахнулась назад, сжалась в комок, но изо всех сил постаралась сохранить коленопреклоненную позу.
— Да, вы правы, мой Господин, — с рвением пролепетала она и испуганно втянула голову в плечи.
— Не зажимайся, дуреха, — хлопнув ладонью ее по спине, приказал Чарльз и вновь выпрямился, встал перед Авой, излучая такую властность и непоколебимую уверенность в своей силе, которую его рабыня чувствовала даже не поднимая глаз. Чувствовала и тянулась, как мотылек к огню, как Икар к солнцу, прекрасно понимая, что сгорит дотла, и ни о чем не сожалея.
— С другой стороны, стоит процитировать твою любимую книгу, — насмешливо бросил мужчина. — «Кто позволяет себя хлестать, тот заслуживает того, чтобы его хлестали». Ты согласна?
— Да, мой Господин, — безропотно отозвалась Ава.
— Тогда опусти голову и прижмись щекой к полу, — приказал Чарльз. Девушка повиновалась и опустилась на пол. Сердце ее испуганно колыхнулось, когда Господин поставил ей на голову свою босую ступню, но он не стал давить на нее или делать больно как-то иначе. В том не было особой нужды. Сам жест, само осознание того, что Ава не возмущалась и позволила Чарльзу загнать себя под его пяту, уже было более, чем достаточно.
— Ты теперь моя игрушка, — со злым весельем произнес он. — Но не думай, что я буду срываться на тебе. Нет, нет, я сделаю с тобой только то, что ты сама захочешь. То, что ты у меня станешь вымаливать со слезами на глазах, обещая еще больше унижаться и подчиняться. Я тебя превращу в ту самую гниль, которой ты так хочешь стать. И тебе понравиться. Обещаю, мерзкая ты падаль.
…Он сдержал свое слово. Два часа спустя Ава висела прикованная за руки к подвесам в гостиной и, дрожа, пыталась восстановить дыхание. Соленый пот стекал по ее телу, окропляя взбухшие красные полосы, густо перечерчившие ее спину, ее ягодицы и бедра. У нее не осталось никаких сил стоять, колени предательски дрожали, и только жесткие наручи и подвесы не давали ей рухнуть на пол и уползти в уголок зализывать раны. Спутавшиеся волосы прилипли к ее раскрасневшемуся и блестящему от влаги лицу, но губы пересохли, потрескались. Отчаянно хотелось пить.
Она не помнила, когда с ней в последний раз делали нечто подобное.
Она не была уверенна, что с ней когда-либо поступали так жестоко.
Но та радость и облегчение, которую она испытывала в данную секунду, не шла ни в какое сравнение даже с самой яркой эйфорией из ее воспоминаний. Эмоции перехлестывались через край, и каждая крохотная вспышка боли в ее измученном плетьми, подвесами и прочими ужасами теле отзывалась в ее сердце и разуме сладостным блаженством. Впервые за долгое время она чувствовала себя по-настоящему свободной и счастливой. А все благодаря ее новому Господину. Ее возлюбленному.
Сквозь окутавший разум дурман, девушка услышала у себя за спиной щелчок старого полароида и кое-как обернулась через плечо, но даже не подумала возмутиться. Хозяин предупредил ее,
