– Попробуй встать. Я положу тебя в ванну, – сказала она.
Подкопаев, опираясь на ее плечи, вскрикивая от боли, перебрался в ванную. Блестел кафель, на полках стояли флаконы с шампунями. Ванна была наполовину наполнена. В теплой воде, распаренные, плавали листья. Вода была зеленовато-коричневая от травяных соков. Стоял дух свежескошенного сена.
– Ложись, – Вероника помогла ему раздеться и уложила в ванну.
И он, когда утихла боль от движений, испытал блаженство. Его избитое, изуродованное тело погрузилось в теплый настой целебных растений. Травяные ароматы усыпляли его. Он чувствовал горький вкус на губах. Мягкие листья облепили его плечи и грудь. Вероника наклонилась над ним. Едва касаясь пальцами, щупала избитые ноги и ребра. Черпала пригоршнями целебную воду и ополаскивала ему лицо. Он благодарно улыбался, ловил губами ее пальцы. Засыпал под тихий звон падающей из крана воды. Слышал, как она колдует над ним:
– Ты мой милый, прекрасный. Ты мой любимый, ненаглядный.
Ее убаюкивающие слова, древесные и травяные дурманы усыпили его. Он уснул, слыша необыкновенной красоты музыку, благодарный, любящий.
Он не помнил, как Вероника подняла его из ванны, отерла полотенцем, отвела в спальню и уложила в постель. Сама легла рядом, прижавшись к его спине. Ее тепло лилось в него. Он чувствовал сладость этого целительного тепла. Снова спал, слыша музыку божественных лесов.
Глава одиннадцатая
Утром Подкопаев проснулся почти здоровым. Ушибы не болели. Ссадины померкли. Синяки исчезли. Его одежда была вычищена от грязи. Рубашка постирана и проглажена. Вероника, свежая и прелестная, готовила ему кофе, жарила гренки.
– Ты потратила на меня весь свой гербарий, – произнес Подкопаев, ловя и целуя ее руку.
– Когда-нибудь мы пойдем с тобой в луга, я покажу тебе целебные травы, и мы соберем новый гербарий.
Подкопаев не мог наглядеться на ее руки, которые наливали кофе в чашечку розового фарфора. Не мог налюбоваться на ее свежее утреннее лицо, которое казалось таким домашним, родным. Синие глаза утратили свою колдовскую силу, были любящие, теплые, родные.
– Сейчас мы расстанемся с тобой. У меня есть хлопоты в городе. А вечером созвонимся. Ты доберешься до дома? Тебе нужно еще полежать.
– Буду ждать твоего звонка.
Подкопаев вернулся домой. Чувствуя слабость, улегся на диван, поглядывая издалека на компьютер. В нем так и не появилось ни единого слова из будущего романа. Подкопаев почти не думал о нем, не искал замысла. С ним происходили такие перемены, случались такие встречи, что не укладывались ни в какой замысел. Любовь, которую он переживал, была столь истинна, драгоценна, что не терпела никакого вымысла. Ей не было места в романе.
Подкопаев решил заглянуть в интернет, куда не заглядывал несколько дней. Во всех новостных лентах было одно и то же ошеломляющее известие: «В Лондоне, в номере отеля „Дорчестер“ скончался известный российский предприниматель и оппозиционер Бородулин. Он был найден голый в ванной с голубым шарфом на шее. Причиной смерти является отравление неизвестным ядом растительного происхождения. Так Президент России Вязов отомстил своему старинному врагу, грозившему разоблачениями. Вновь Президент Вязов является в роли отравителя. Агенты Вязова с ампулами яда кочуют по Европе. Россия – страна-отравитель. Ядовитые змеи Кремля жалят неугодных режиму». И все в таком роде. Подкопаев был ошеломлен. Смерть Бородулина была связана с его, Подкопаева, визитом в Лондон.
Он вновь перебирал все подробности встречи, с момента, когда беличье лицо Бородулина впервые появилось на подиуме.
Было дерево, менявшее свою форму, превратившееся из шара в блюдо. Были члены «правительства в изгнании» с чемпионом мира по шахматам и оперным баритоном. Была шумная попойка, где все лезли обниматься с Бородулиным. И были синие глаза Вероники, которые вспыхивали то в одном конце банкетного зала, то в другом. Приближались к Бородулину. Тот увлекся ею, предложил выпить на брудершафт, чтобы коснуться своими дряблыми губами ее свежих пленительных губ. Она наполнила бокалы светлым вином. Что-то блеснуло в ее руках, какой-то стеклянный флакончик, который показался Подкопаеву отблеском люстры. Вероника поднесла бокал Бородулину. Они скрестили руки, чтобы выпить вино и расцеловаться. Но Вероника сначала сама поцеловала Бородулина, а потом они опустошили бокалы. Почему? Почему поцелуй предшествовал винопитию?
Подкопаева охватила паника. Он снова и снова вспоминал каждую мелочь недавнего вечера. Снова видел стеклянный флакончик в руках Вероники, сверкнувший, как отблеск люстры. Снова видел, как она остановила Бородулина, желавшего поскорей осушить бокал и поцеловать ее. Она поцеловала его плотоядные губы, и лишь потом они осушили бокалы. Неужели она влила яд в бокал Бородулина? И поцеловала его, пока еще яд смертоносных растений находился в бокале и не мог попасть с губ Бородулина на ее целующие губы?
Подозрение было чудовищным. Ночью в номере ее любовные ласки напоминали истерику. И только наутро в Гайд-парке, когда вороная лошадь посмотрела на них солнечным глазом, Вероника успокоилась.
Надо немедленно увидеться с ней, выспросить, добиться признания. Чтобы открылся ужасный заговор, куда его вовлекли. Заговор, о котором говорил покойный генерал Филиппов. Заговор, направленный против Бертолетто, коим был Президент России Вязов.
Что было делать Подкопаеву? Он был знаком с владыкой Епифанием, который благоволил к его литературным занятиям. Владыка был вхож к Президенту, был его духовником. Надо спешно повидаться с владыкой, открыть ему страшную истину, а тот предупредит Президента.
Подкопаев тщетно пытался связаться по телефону с владыкой. Секретарь архимандрита сообщил, что владыка находится в длительной поездке. Оставался единственный путь – добиться встречи с Президентом и предупредить его о планах заговорщиков. Но Вероника, любовь его, она тоже была заговорщицей? Или, как и он, была вовлечена по неведению? Ну конечно, надо с ней объясниться, узнать всю правду, вызволить ее из рук жестоких магов. Они вместе исчезнут.
А заговор? А угроза Президенту и государству Российскому?
Подкопаев был в смятении. Несколько раз в течение дня звонил Веронике, но телефон молчал.
Подкопаев лежал на диване, не зажигая свет, глядя, как сумерки плывут из окна в комнату, поглощают старинную вазу, книги, мамину акварель. Вскочил и выбежал из дома.
План был прост. Пешком, без машины, он достигнет Кремля, той башни, сквозь которую въезжает в Кремль Президент. Будет ждать его автомобиль с кортежем. Остановит взмахом руки. Президент выйдет, и Подкопаев поведает ему грозную тайну.
В метро он приглядывался к пассажирам, опасаясь, что на него нападут, перехватят, пресекут его путь к Президенту. Двое таджиков-гастарбайтеров посмотрели на него дружелюбно, но он уловил в их
