Небогатовские батальоны, по плану, должны были высаживаться также на причалы этих рыбацких деревушек, расположенных в устьях небольших речушек, и на этот же небольшой пляжик, имевший, как позже выяснилось, удобные выходы на проходившую чуть южнее прибрежную дорогу.
Высадка моряков прошла успешно. Пристани оказались хотя и узкими, но достаточно основательными, а на пляже, хорошо закрытом с моря, не было прибоя. Рыбацкие посудины, в изобилии пришвартованные у причалов деревень, интереса не вызывали, но стоявший под берегом у западного склона горы небольшой пароход был быстро занят нашей призовой командой.
Выяснилось, что это старое судно 1886 года постройки, но с новехонькой английской станцией беспроволочного телеграфа, использовалось для дозорной службы. У него была разобрана для ремонта машина, а большая часть команды отсутствовала. Однако ночевавший на мостике капитан сжег все штурманские карты и книги кодов до того, как матросы успели добраться до ходовой рубки. Радиостанция уцелела.
Пока часть десанта осматривала пароход и вязала всех, кого удалось на нем застать, остальные занялись берегом. Гарнизон сигнальной станции был малочисленным и после короткой перестрелки отступил в горы. Но перед этим они успели уничтожить секретные документы. Передатчика на станции не оказалось. Еще не заменили после нашего прошлого визита. Кроме наблюдателей противника обнаружено не было.
Как только десантники овладели станцией и занялись приготовлениями к обороне, крейсера, державшие окрестности под прицелом своих орудий, двинулись полным ходом догонять ушедший к югу флот. Было уже совсем светло. На северо-востоке и на западе виднелись дымы, но кому они принадлежали, разобрать пока еще было невозможно из-за большого расстояния и мглистости горизонта. Наших кораблей там не должно было быть. Нагоняя флот, о дымах сообщили на флагман.
Уже в восемь утра с мостика «Орла» был виден северный мыс входного канала Цусима-зунда. До него было около шести миль. Утренняя дымка быстро редела. Видимость с шара достигала двадцати миль, и из его корзины уже хорошо видели всю внутреннюю акваторию Цусима-зунда и даже Такесики, хотя разобрать, кто именно дымит в его гавани и рядом с ней, все же еще не могли.
Самое главное, с аэростата удалось достоверно выяснить, что крупных военных кораблей на Цусиме и вокруг нее нет. В корзине шара находились лейтенанты Большов и Лавров, самые опытные и подготовленные из всех. И они ручались, что в гавани Озаки стоят только три парохода в четыре или пять тысяч тонн водоизмещения. Еще два судна меньшего размера находятся прямо за возвышенностью открывшегося мыса Камасусаки. Видны еще несколько десятков небольших паровых судов, маневрировавших в проливе или стоящих на якоре, рассмотреть которые мешал дым и туман.
Судя по дымам из труб, под парами сейчас было все, что могло двигаться в Цусима-зунд. Некоторые суда были на ходу, собираясь за мысом, где уже просматривалось около десятка единиц, возможно миноносцев. В Озаки тоже дымили все, от катеров до транспортов.
Это грязно-серое облако сносило ветром практически навстречу нашей эскадре, так что шар все время приходилось то поднимать выше, то наоборот опускать, выискивая просветы в этом слоеном пироге. Но высочайшая квалификация аэронаблюдателей и всего расчета «колбасы» все же позволяла достаточно надежно контролировать все перемещения противника.
Прилегающие к Цусиме воды Корейского пролива были пусты. Лишь на севере показались догоняющие отряд наши крейсера второго ранга. С них передали прожектором, что видели дымы, но они пока достаточно далеко, и даже с шара их не видят. Вероятно, там маячили отогнанные недавно «Изумрудом» миноносцы. Больше вокруг никого не было. Не видно было даже парусов рыбацких джонок.
Пора было начинать. Приказав транспортам держаться не ближе чем в шести милях от мыса Камасусаки, а крейсерам их охранять, Рожественский повел оба свои броненосца к входным створам, изготовившись к бою и распорядившись, чтобы «Уссури» держался рядом, а после начала перестрелки с батареями вне перелетов, но на расстоянии чтения сигналов.
Башни были развернуты к берегу, орудия заряжены. Ждали только появления целей. В 08:15 с мыса Камасусаки наконец открыла огонь японская батарея. Но еще до этого ее позиции были обнаружены с шара, передавшего ориентиры на броненосцы, после чего ее углядели и из артиллерийских рубок. Так что первые залпы с обеих сторон прогремели почти одновременно. Хотя затем русские пушки стреляли чаще, первыми пристрелялись японцы. Противник попался опасный, опытный.
Батарея оказалась шестиорудийной, калибром примерно в 120–150 миллиметров, но, судя по всему, не скорострельной, так как за те пять минут, что русские шестидюймовки нащупывали ее расположение, японцы успели дать только семь залпов, добившись накрытия второго в строю «Бородино» уже четвертым. В 08:20 открыла огонь еще одна батарея со второго входного мыса, занявшаяся «Орлом». Там оказалось четыре тяжелых пушки, тоже стрелявших достаточно точно, хотя тоже не часто.
Как только японские снаряды начали рваться в опасной близости от броненосцев, Рожественский прекратил сближение, повернув по дуге, обходящей вход в пролив. Держа двенадцать узлов хода и удерживая дистанцию в тридцать пять кабельтовых до батарей, он начал обстреливать южный мыс со своего флагмана, а «Бородино» приказал бить по северной батарее.
Пока русские распределяли цели и пристреливались, японцы продолжали точно укладывать свои залпы под высокие борта «Суворовых». Несмотря на приличную дистанцию и резкие маневры, сбить пристрелку не удавалось. Более того, среднекалиберная батарея начала стрелять заметно чаще. Уже в 08: 23 «Бородино» получил первое попадание, пришедшееся в броню средней батареи.
Снарядом вдавило внутрь верхний край плиты позади средней шестидюймовой башни, в результате чего взрывная волна и осколки проникли в батарейную палубу, вызвав там возгорание матросских коек, которыми были обложены вентиляционные шахты кочегарок. Дым от этого пожара, быстро потушенного, все же втянуло через поврежденную вентиляцию к котлам, до крайности осложнив работу котельной команды первого отделения кормовой кочегарки.
Спустя две минуты снова попадание в «Бородино». На этот раз в небронированный борт впереди кормового каземата. Снаряд прошил обшивку и ударился в броню барбета кормовой башни, где и взорвался без особенных разрушений.
Почти сразу за этим тяжелый снаряд разорвался на рострах «Орла», взметнув вверх столб дыма и пламени, но пожара не было.
К половине девятого броненосцы надежно пристрелялись по своим целям и начали разворот на второй боевой галс. По сигналу с «Орла» они оба одновременно развернулись через левый борт, снова открыв огонь. Во время выполнения этого маневра в кормовую башню «Орла», разворачиваемую на другой борт, угодил тяжелый снаряд, заклинивший ее почти в диаметральной плоскости.
После завершения разворота «Орел» и «Бородино» оказались на полмили ближе к берегу и возобновили обстрел. Из-за уменьшения дистанции теперь уже смогли открыть огонь и шрапнелью на пределе дальности по трубке. Но и форты, уже через три минуты почти скрывшиеся из вида за столбами вздымаемой взрывами снарядов земли и каменной крошки, смогли ввести в дело свои более мелкие батареи. С каждого из мысов открыли огонь еще по десятку орудий, большей частью скорострельных.
Море вокруг броненосцев буквально вскипело от всплесков, но попадания наоборот прекратились. Точно определить дальность японцам не удавалось. Более того, явно серьезно страдая от нашего огня, наиболее опасные японские батареи стреляли теперь реже и не из всех орудий.
Довольно скоро противник смог снова организовать свой огонь, сосредоточив стрельбу больших орудий на ставшем
