— Откуда это у тебя? Как ты это делаешь? — спросила я, когда Софи выпустила мою руку.
— Это у меня с детства. Я испытываю то, что чувствуют другие, и забираю тяжелые чувства и эмоции. А иногда еще и легкую физическую боль. Не всегда это может быть полезным для окружающих, как это было сегодня. Если эмоции и чувства слишком сильны, то они цепляются за меня, как бы я ни пыталась от них закрыться. И вместо того чтобы их забрать, я невольно пытаюсь отдать их обратно, но от этого они только сильнее проникают в мое сознание и я вижу чужие жизни, чужие смерти и пропускаю это все через себя. Я словно все это переживаю сама. Мне пришлось лишить тебя сознания, чтобы эмоции отпустили и меня, и тебя. Ты уж прости, что я так сделала, но мне показалось, что так будет лучше для нас обеих.
— Но сейчас ты смогла погасить боль.
— Она не была на пике, поэтому я смогла ее забрать и успокоить тебя, — объяснила девушка.
Она действительно смогла забрать мою боль, но не всю. Ее отзвуки еще оставались в моем сердце и твердили о том, что я осталась одна. Что будет дальше? Мне больше некуда идти — все, что принадлежало нашей семье, было продано Жюльеном. Остался лишь дом Анаис, но я не смогу там появиться, ведь это место принесет мне еще больше боли. Да и вся семья Арно мне не родная, я просто не смогу заявиться туда и потребовать того, чего они мне вовсе не должны.
Мозг тут же подкинул идею остаться жить в сквоте, и этот вариант мне понравился. Вот только я не художник и никогда не умела рисовать. Примут ли меня другие? Это ведь не приют, здесь живут не бездомные, а люди искусства. Возможно ли стать одной из них?
— Софи, — неуверенно начала я. — Что мне теперь делать? Ты, наверное, видела, что у меня никого не осталось и идти мне некуда.
— Многие приходили в этот сквот потерянными, без дома и без семьи. И каждый нашел здесь то, что искал. К сожалению, жизнь жестока к людям. Нам ниспосланы испытания, которые мы должны пройти. Когда я лишилась всей своей семьи, то пришла жить сюда. Искусство стало моим спасением и лекарством, которое залечило все раны. Конечно, шрамы от этих ран остались, но все же я научилась с ними жить. И за эти пять лет, проведенные бок о бок с искусством и с другими художниками, я поняла, что даже в самое темное время можно найти проблески света. Главное, чтобы рядом были люди, способные тебя поддержать.
— Ты издеваешься?! У меня нет таких людей! Единственный, кто был готов меня поддержать, умер! Умер! — взорвалась я, чувствуя вспышку ярости в груди. Зачем Софи все это говорит?! Мне не нужен был сеанс психотерапевта, мне нужна крыша над головой!
Девушка накрыла своей ладонью мою руку, и огонь ярости утих, словно его облили холодным молоком. Мне тут же стало стыдно за то, что я так себя повела, ведь Софи поделилась со мной своими личными переживаниями. А я отреагировала так, словно все ее слова были полной чушью.
— Ты думаешь, что попала сюда случайно? Ничего не бывает случайно. Ты нуждалась в поддержке и ты ее нашла. Можешь рассчитывать на меня, — сказала она, и я не заметила на ее лице и тени обиды. Надеюсь, что она действительно не обижается.
— Зачем тебе помогать мне? Мы ведь даже не знакомы, — это я произнесла без укора. Мне на самом деле было интересно, зачем Софи это делает.
— Я видела твою жизнь и могу сказать, что наши судьбы в чем-то похожи. К тому же не каждый день встретишь человека, у которого дар покруче твоего.
Дар.
Это слово резануло мой слух. Я уже не считаю это даром, а, возможно, никогда и не считала.
— По мне, так это самое настоящее проклятие, — пробубнила я себе под нос, но Софи услышала и тут же нашла, что ответить:
— Возможно, и проклятие. Но я стараюсь видеть в этом светлую сторону. Если у меня есть эта способность, значит, она может кому-то быть полезной, значит, кому-то я могу помочь. Как попытаюсь помочь тебе.
Помочь… Стефан и Анаис говорили, что мы появляемся в той или иной эпохе неспроста, что нас туда забрасывает, чтобы мы совершили нечто важное или кому-то помогли. Я не верила в это, ведь меня всегда кидало в Средневековье просто так. У меня никогда не было какой-то миссии в прошлом. По крайней мере, так мне казалось. Но что если я просто была слепа и не увидела тех, кому должна была помочь?..
Так или иначе, не время об этом думать. Самое главное для меня сейчас — понять, как мне быть дальше.
— Так… я могу остаться в сквоте? — неуверенно спросила я.
— Да. Думаю, остальные будут не против. Можешь жить прямо в этой комнате. Диван, если что, раскладывается, так что места нам хватит.
— Спасибо, — тихо отозвалась я. А сама почувствовала, как с моих плеч свалился один из огромных камней.
Я нашла место, где буду жить, и мне не придется скитаться по улицам. Я нашла человека, который действительно мне помог, хотя ничьей помощи я и не ожидала получить. Значит, в этом мире все-таки есть неравнодушные люди. Но неравнодушные они, скорее всего, только потому, что сами знают, что такое горе.
2
Во второй половине дня я вылезла из кровати, надеясь, что эти отголоски не сдавят мою голову колючими тисками снова. К счастью, головная боль больше меня не тревожила, поэтому я разместилась рядом с Софи, решив понаблюдать, как она рисует.
Девушка вскипятила чайник, заварила чай из пакетиков, и мы уселись напротив мольберта, согреваясь горячим напитком с ароматом клубники и болтая о жизни.
Черная кошка, как королева, спала на табурете, где у Софи лежали закрытые тюбики с красками. Девушка поставила кружку и потрепала кошку за ухом, а после вытащила тюбик краски с оттенком «церулеум» и выдавила немного на деревянную палитру.
— Откуда у тебя эта кошка? — поинтересовалась я.
— Я нашла ее в коробке рядом с мусоркой. Шла поздним вечером по улицам — и как вдруг меня окатила волна чьей-то чужой боли. Перед глазами возникло лицо мужчины, такое неприятное и отталкивающее, что в
