Но монах не раз сталкивался с вампирами, оборотнями и даже демонами. Сталкивался – и одолевал. А великий инквизитор при всей его власти над человеками – такой же человек. И если он в самом деле помогает Антикатисто – в его сердце поселилась предательская ересь.
Долг Массено – спасти прелата от него же самого.
Двери в покои великого инквизитора оказались заперты, и путь Массено преградили два дюжих сбира. Эти низшие служители Инквизитория исполняют самую простую и грубую работу, даже к духовенству принадлежа больше по названию.
– Простите, ваше преподобие, туда нельзя, – мотнул головой один. – Пущать не велено.
– Мне надо видеть великого инквизитора, – тихо ответил Массено.
– После увидите, коли его воля на то будет.
– А коли нет – то и совсем не увидите, – добавил другой сбир.
– Отойдите, – еще тише потребовал монах. – Прошу вас именем божьим.
– Ваше преподобие, не упрямьтесь, не то силу применим.
– Я здесь во исполнение воли Солары, – едва слышно произнес Массено. – Если без этого не обойтись, я сниму повязку и дам волю ее гневу.
Сбиры нервно переглянулись. Глазницы солнцеглядов испускают чистый свет, и опасен он только для нечистой силы. Но иногда, если очень нужно, если внутри кипят недобрые чувства, солнцегляд может полыхнуть совсем другим огнем – смертельным палящим пламенем.
Массено не делал этого никогда в жизни. Солнечные монахи не должны злоупотреблять чудесной силой. Те, кто все же преступает свои обеты, долго потом замаливают грехи, а братья по ордену уже не доверяют им в полной мере.
Но сейчас Массено был готов совершить страшное. Внутри него разрасталась искра возмущения. Монах негодовал на великого инквизитора и боялся, что не в одиночку он предался Антикатисто.
Возможно, весь Инквизиторий заражен скверной. Инквизиторий, приставленный оберегать от скверны всех остальных.
Ужасно, когда нужно судить судей.
Сбиры не могли видеть глаз Массено. Но что-то в изгибе его губ убедило прислужников – слепой монах настроен серьезно.
И они молча подались в стороны.
Массено распахнул дверь… и понял, что опоздал. Великий инквизитор был один.
Но только что в покоях явно был кто-то еще. На столе стояли две чашки из-под молока. Одна – пустая и даже как будто вылизанная. Другая… другую покрывали дымящиеся пятна, а внутри плескалась прогорклая жижа.
– Мир тебе, брат Массено, – произнес великий инквизитор, глядя сквозь монаха. – К чему было так врываться?
– Где он, ваше благочестие? – вежливо, но настойчиво спросил Массено. – Давно ли отбыл?
– О ком ты?
– Вы знаете, о ком я.
– Не имею ни малейшего представления. Просветишь?
– Ваше благочестие, следует ли церковному прелату так бесстыдно отпираться? Я знаю, с кем вы делили трапезу, и знаю, что он был здесь только что.
– Брат Массено, я положительно не понимаю…
– Царица Небесная, да посмотрите хоть на этот стул! – повысил голос монах. – Хотите сказать, что он сгнил сам по себе?!
Оставшиеся за порогом сбиры при этих словах невольно заглянули внутрь – и пораженно уставились на трухлявый предмет, еще недавно бывший прекрасным образчиком мебели.
Однако великого инквизитора не смутила даже эта железная улика. Спокойно взглянув на нее, он произнес:
– И в самом деле, пора бы уже этот стул заменить. Видишь, насколько я озабочен делами, брат Массено? Совершенно не замечаю, что вокруг меня происходит. Так что излагай скорее причину, по которой ты меня отвлек, и да пребудут с тобою боги.
Массено смущенно смолк. Человек бесхитростный, он не был силен в плетении словесных кружев. Антикатисто исчез, и будет трудно поверить, что великий инквизитор, один из церковных прелатов, предался такому злу. В само его воскрешение-то поверят немногие – вон сколько усилий пришлось приложить, дабы убедить волшебников, людей отнюдь не косных.
– Я прошу прощения, что отвлек ваше благочестие от трудов, – ровным голосом сказал Массено. – Но сейчас я вынужден отвлечь вас еще на некоторое время. Я собираюсь побеседовать с вашим недавним гостем, а поскольку вы вряд ли откроете мне, куда он отправился, я сыщу его так же, как сыскивал до сих пор.
Слепой монах прошел мимо великого инквизитора и положил на трухлявый стул астролябию. След Антикатисто еще не остыл – лучи пошли сразу же. Видел их только владелец астролябии, но слова, манипуляции Массено весьма насторожили хозяина Инквизитория.
– Брат Массено, если у тебя нет ко мне иных важных вопросов, немедленно покинь мои покои, – настойчиво велел великий инквизитор. – Или же потрудись объяснить свои действия. Предмет в твоих руках не есть ли произведение черной магии?
– Магии, но не черной.
– И ты способен это достоверно подтвердить?
– Я клянусь в этом Двадцатью Шестью, – приложил персты к переносице Массено.
– Хотел бы я верить тебе, брат, – вздохнул великий инквизитор. – Хотел бы я верить. Однако боги и люди возложили на меня тяжкое бремя. Я не вправе верить на слово даже родному брату, которого у меня нет. И посему я велю тебе немедленно сдать сей предмет и проследовать в исповедальню.
Еще две луны назад Массено безропотно бы подчинился. Священна воля прелата, и всякое ее изъявление – исключительно во благо.
Но теперь он видел за речами великого инквизитора чужую волю. Темную, злую, нечистую. Антикатисто был здесь… и он отбыл отсюда. Массено уже видел спиральный рисунок и желал скорее вычертить его проекцию. Узнать, куда именно отбыло это порождение Тьмы.
Но великий инквизитор желал не позволить ему этого. Отнюдь не могущий быть назван несмекалистым, прелат мгновенно уразумел, что Массено делает. Возможно, он не знал, как действует астролябия Вескатуччи, но сразу догадался, для чего та предназначена.
– Братья, ко мне! – вскричал он, видя, что Массено не спешит расстаться с астролябией. – Во славу божию, схватить сего еретика!
Близ дверей доставало инквизиторов. Покои быстро заполнились людьми. Их нимало не смутило, что арестовать приказали монаха – ересь пускает корни глубоко. Первоочередная задача Инквизитория – именно что просеивать духовенство. Искать крамолу и отступников. Искать волков, что нацепили овечьи шкуры.
Но сейчас таковой волк – сам великий инквизитор.
– Остановитесь! – возвысил голос Массено, прежде чем его скрутили. – Именем Солары и Космодана!
Он отвернул ворот рясы и показал кулон с двойной спиралью. Святую пайцзу нунция.
При виде нее инквизиторы замерли. Нунций – это глас понтифика. Всякий истинно верный обязан повиноваться его воле.
– Фальшивка! – гневно воскликнул великий инквизитор. – Подделка! Не слушать этого еретика!
– Фальшивка здесь только ты! – тоже почувствовал гнев Массено. – Перед богами и людьми я обвиняю тебя в отступничестве и предательстве, инквизитор!
– Предательстве?! Ты – меня?! Как твой язык только повернулся произнести такие словеса, брат Массено?! Отчего эта ряса не вспыхнула на твоих плечах от подобной дерзости?!
– Повторяю! – вскинул пайцзу Массено. – Я обвиняю великого инквизитора в пагубной ереси, предательстве интересов церкви и служении Тьме! Требую отстранения его от занимаемой должности и пристрастного расследования с участием высших прелатов!
– Ты ничего не можешь требовать! – возмущенно вскричал великий инквизитор. – Это я требую заковать тебя в железа и пристрастно допросить! Это я обвиняю тебя в ереси, лжесвидетельстве, подделке пайцзы нунция и прочих преступлениях против церкви!
– Эта пайцза – не подделка! – повторил Массено. – Это видно всякому, кто
