— Вася-а-а, — звали в коридоре. — Вася, мое терпение кончается!
Дерек распахнул дверь.
— Здра-а-асьте, князь! — воскликнул он, столкнувшись лоб ко лбу с Кощеевым. Точнее, лоб к шее — князь был ниже. — А вы возьмете меня к себе на практику?
Кощеев отступил и поморщился.
— Дочь мою найдешь — тогда посмотрим. — И тут же отвернулся. — Вася!
— Щас, — улыбнулся Дерек и, придерживая ворот куртки вместе с Васей одной рукой, другой вытащил из-за двери гитару.
Зарыдали струны. Замолчал и скривился Кощеев.
— Ва-а-а-ася! — затянул Дерек тоненько-тоненько. — Оу-оу-оу, Ва-а-а-ася!
Кощеев отшатнулся, и Дерек опустил гитару. В наступившей тишине хором из закрытых дверей донеслось:
— Да вы, черт вас забери, достали уже!
— Нет ее тут, иначе бы откликнулась, — улыбнулся Дерек. — Она всегда откликается, когда я пою.
— Не сомневаюсь, — пробормотал Кощеев и, отвернувшись, направился к лестнице.
— А как насчет практики? — крикнул ему вслед Дерек, но Кощеев только отмахнулся.
Дерек вернулся в комнату, аккуратно поставил гитару у закрытой двери и вытащил лягушку из-под куртки.
— Все, он ушел. Все…
С кровати, уже заправленной, раздались аплодисменты.
Дерек, а за ним и зажатая в его пальцах лягушка вздрогнули, а Ядвига, нарядная, а оттого еще более безобразная, встала и подошла ближе.
— Папа прав, Вась. Ты опаздываешь. Полезай-ка ко мне давай.
Лягушка встретилась взглядом с Дереком. В ее глазах ясно читалось: «Спасай!»
Дерек отступил обратно к двери и потянулся за гитарой.
— Прекрасная леди, а хотите, я вам тоже сыграю?
— Молодой человек, а хотите, я расскажу императору, что никакой вы не князь? — в точности скопировав его улыбку, спросила Ядвига.
Дерек побледнел и резко посерьезнел.
— Чт-то? А к-кто же я?
— Самозванец, не иначе. — Ядвига сверлила его взглядом. — Отдайте мне дочь — вы не представляете, на что я способна ради ее счастья. А тут какой-то… самозванец… ее похищает. Ай-ай-ай, молодой человек, вы не хотите знать, что тогда будет?
Дерек помедлил, но Ядвига не сводила с него тяжелого взгляда. Она была ниже, тощая, бледная и растрепанная ведьма, но сейчас как будто выросла, и не она, а Дерек смотрел на нее снизу вверх. У него не осталось и капли сомнения, что угрозу она выполнит, причем мгновенно, стоит ему отказать. А потом…
Дерек отлично знал, что будет «потом».
— Прости, Вась, — виновато выдохнул он. — Твоя мать не оставила мне выбора.
Лягушка напоследок мазнула по нему презрительным взглядом, а в момент передачи попыталась прыгнуть к окну, но Ядвига была начеку и дочь поймала.
— Надо, Вася, надо, — сказала она, заворачивая лягушку в кукольное белое платье. — Ты же знаешь, я тебе только добра хочу. Вот поймает папа твое «добро», и ты у меня самой завидной невестой станешь.
— Ква! — возмущалась невеста.
— Ну, Вась, тебе же нужны забота и защита, тут папа прав. Мало ли что. А этот твой… внушаемый. — Ядвига улыбнулась. — Мы с папой ему объясним, как о тебе заботиться нужно. Будешь как за каменной стеной!
— Ква-а-а-а, — передразнила лягушка и обмякла у матери в руках.
Ядвига улыбнулась Дереку.
— Смотри, парниша, я за тобой слежу. Если Васю мою плохому учить будешь…
— Ква…
— Не перебивай, Вася. Так вот, я тебя быстро отправлю туда, откуда ты, такой красивый, явился. — И с этими словами она вышла из комнаты.
Дерек выдохнул. Плотно закрыл дверь. И наконец-то почесался.
Мелькнула мысль, а не сходить ли на свадьбу — они, поди, так скоро нормального менестреля нанять и не успели. Но…
— А! Черт с ними, — Дерек махнул рукой и повалился на кровать.
Выходной для того и создан, чтобы его проспать, не так ли?
* * *К церкви Святого Варфоломея вот уже часа два стекался народ. Сначала приехали аристократы, в шикарных каретах, одна другой богаче. Очень удивили единственного в церкви священника: не то чтобы аристократы не были здесь частыми гостями, просто раньше они прибегали вдвоем, жених и невеста, платили много и требовали одного: «Поскорее, святой отец, поскорее же!» Сейчас они вообще не платили и чего-то ждали.
Потом нагрянули репортеры. «А вы знали, что собираетесь венчать княжну фон Бессмертнофф?» — спросили они у священника. Тот опешил, порылся в записях, нашел, что на сегодня заплачено только за одну церемонию: фон Цветкофф и «X». «X» был выведен жирно и подчеркнут два раза: так святой отец делал, если плативший жених (а иногда и невеста) не могли определиться со второй половиной, но жениться очень хотели. Святой отец деньги брал — а на что ему у церкви, спрашивается, крышу чинить? Не на пожертвования ведь, их разве что на полтрубы хватит. Приходится выкручиваться.
«Фон Цветкофф? — оживились журналисты. — А не сын ли это графа, виконт фон Цветкофф, который…» У виконта фон Цветкофф оказался длинный послужной список. На виконта жаловались… Ох, кто только на него не жаловался! Журналисты смаковали подробности с небывалым единодушием: очевидно, виконт не раз и не два становился жертвой их перьев и гвоздем новостей. Выходило, что чуть ли не все благородные леди старше двадцати уже познакомились с этим самым виконтом и ушли от него ух какие недовольные. «Хам, развратник, мерзавец! — рассказывали они потом журналистам. — Негодник!» И этот фон Цветкофф теперь женится на какой-то «X». «Ясно, все теперь ясно», — тянули журналисты и что-то строчили на коленке. Одному святому отцу было ничего не ясно. «Так мне что, эту самую фон Бессмертнофф записывать?» — спрашивал он.
После полудня в церковь явился сам князь.
— Записывайте! — широко улыбаясь, объявил он.
Святой отец посмотрел на него, перекрестился. Лик Божий за его спиной плакал алыми слезами.
— Хм, — протянул Кощеев, глянув на лик. — Моя вина, амулеты не снял. Я сейчас все вытру.
Святой отец попытался его выгнать. Голос у него был поставленный, и
