Эрик прищурился и во время очередного прыжка сцапал Васю в воздухе. Лягушка пыталась вырваться, но Эрик держал крепко.
— Пусти, ты сухой и неприятный! Сухарь, сухарь, сухарь!
— Хочешь мороженого? — обезоруживающе улыбнулся Эрик. — С голубикой.
— Я комаров хочу! — взвыла Вася. — Пусти!
Десять минут спустя Эрик наколдовал ей прекрасное комариное блюдо, еще и божьей коровкой украсил. Сунул под нос.
— Я был не прав. Прости.
Вася хмуро посмотрела на него и расшвыряла комаров по столу.
— Нет!
— Вась, ну подумай…
— Это ты подумай, — совершенно нормальным, уже не капризным голосом сказала вдруг Вася. — Подумай и скажи, что я не права. Я знаешь, сколько над этим думала? Я-то, может, сейчас и лягушка, но тебе еще хуже. Думай, муженек, думай. А я пошла. У меня там нежить в подвале недобитая.
— С ума сошла, ты же лягушка!
— Кому это мешает, — хмыкнула Вася и попрыгала к двери.
Эрик успел ее схватить.
— Никуда ты не пойдешь.
— А ты мне не приказывай! Я — взрослая, самостоятельная женщина!
— Спать!
— И я сама могу… решать… — На этом лягушка в руках Эрика обвисла и захрапела. Звучало это как нечто среднее между кваканьем и кошачьим концертом.
Эрик аккуратно положил ее на стол. Потом встал, подошел к окну и долго, очень долго смотрел сквозь пыльное стекло на ночное небо. В какой-то момент его расцветил фейерверк, и Эрик невольно вспомнил, как ребенком любил смотреть на это маленькое чудо — до того, как оно стало напоминать ему мать и ее навязчивое желание хорошо его пристроить. И до того, как он стал настолько циничным, чтобы думать, что все эти заклинания — простейшие, даже перваки их осилят.
Лягушка на столе сладко храпела.
«Что она может понимать? — подумал Эрик. — Ей всего-то шестнадцать».
А хуже того, что пусть и шестнадцатилетняя, но она была права.
«Я дурак, — думал Эрик. — Я заносчивый, циничный дурак».
В подвале выла нежить, а Эрик, отлипнув наконец от окна, взял Васю на руки и понес искать хозяйскую спальню. Кровать там нашлась, но голый матрас прикрывал разве что чехол от пыли. Эрик снял его, сходил за сюртуком, укутал в него лягушку. И улегся на матрас рядом. Голова гудела, перед глазами все еще горел фейерверк, в ушах пока гремело «Ненавижу!» и «Сухарь!», потом сквозь это прорвался Васин храп, и Эрик невольно улыбнулся. «Что ж, тебе досталась умная жена, — подумал он. — И правда: красивая, умная, богатая, титулованная — чего еще желать? Безголовая только, но это проходит. О ней бы заботиться…»
Обделенная заботой Вася спала и даже не знала о своих проблемах. Эрик погладил ее по голове и сам не заметил, как провалился в сон.
Утром сизые от похмелья князь с супругой нашли новобрачных, как и положено, в одной постели. Жених спал, свернувшись калачиком и аккуратно обняв одной рукой завернутую в сюртук лягушку. Та валялась на спине, раскинув лапы, и время от времени квакала во сне.
— Да что б их! — тихо выругался Кощеев, глядя на эту картину. — Что еще она учудила?
А Ядвига только улыбалась. Она-то прекрасно знала, что сделала дочка (сама же гримуар писала) и что из этого наверняка получится.
* * *У Васи с утра болела голова. И еще было немного стыдно за то, что несла вчера, но это мелочь по сравнению с головой. Вася даже не сразу сообразила, что снова лягушка и голова у нее тоже лягушачья. Только доползла с превеликим трудом до блюдца с водой, которая оказалась травяным настоем, и чуть им не захлебнулась. Но там все равно было мелко, так что, выпив половину, Вася бухнулась на спину кверху раздувшимся пузом и стала смотреть на трещины в потолке.
Она вчера превратила сама себя в лягушку. Она вчера сказала Одуванчику, что о нем думает. Она вчера замуж вышла!
Голова потихоньку проходила. Вася покосилась влево, откуда доносился странный звук, и с удивлением увидела спящего Дерека. Повернула голову: сквозь грязное оконное стекло в комнату лился тусклый свет.
Вася кое-как выползла из блюдца, чувствуя, что уже успела в нем замариноваться. Справа обнаружились маленький, словно игрушечный, гробик с зомби-мишкой, аккуратно сложенная изумрудная мантия и маленькая сумка, из которой торчали свитки и перья. Все игрушечного, лягушачьего размера.
«Я в академии, — подумала Вася. — Они что, правда думают, что я теперь буду писать лекции? — Она посмотрела на свои перепончатые лапы. — Этим?»
«А ты думала, что откосила?» — обнаружилась под сумкой записка. И подпись: «Эрик (зачеркнуто). Любящий муж (зачеркнуто). Ты тоже не подарок (зачеркнуто). Только завали мне сессию!»
Вася хмыкнула и перевела взгляд (точнее, голову, потому что глаза теперь были по бокам — зато видели всю комнату). Рядом лежала еще одна записка. Точнее, длинное письмо от «любящего папы», смысл которого сводился во фразу: «Вася, я очень, очень, ОЧЕНЬ расстроен». Прочитав его, Вася насмешливо квакнула и поскакала к спящему Дереку.
— Вставай! Вставай, я сказала! Уже полдень!
Дерек лениво отмахнулся.
— Еще только утро… И вообще, у нас первой пары нет.
Вася подпрыгнула и прочитала намертво приклеенное к стене расписание. «Теперь не отдерешь», — было написано на нем рукой Эрика.
— Есть у нас первая пара! Неси меня на занятие! Неси сейчас же!
— Да зачем? — заныл Дерек, но Вася уселась поближе к его уху и принялась оглушительно квакать.
— Все вы, девушки, одинаковые, — ворчал потом сонный Дерек, пока плелся на пару. Вася сидела у него на плече чин чином: в мантии и с сумкой. — Вечно вас на руках таскать надо.
— И только посмей отказаться, — добавила Вася.
— Вот-вот.
— А что я вообще делала в твоей комнате?
— Сладко спала, — недовольно отозвался Дерек. — Как и я до недавнего времени.
— Да, но почему не в своей?
— А ее недавно двум путевикам отдали, у
