Так мы и сидели, молча, сцепившись перепачканными в чужой крови пальцами, пока не пришел Крейг.
— Как? — спросил коротко.
— Не рассмотрел, — с трудом шевеля губами, ответил Оливер. — Похоже, но другое. Крючки на ментальном уровне.
— Нашел, значит, гад, как за живое зацепить. Ладно, поищем.
Инспектор ушел, но позже вернулся. Может, через десять минут. Может, через час.
— Нашли? — спросил Оливер.
— Тебе не понравится.
— Я догадывался.
— Знал? — уточнил Крейг.
— Догадывался, — повторил ректор сквозь зубы.
— А кто-то знал. — Инспектора я за Оливером не видела, слышала только, как он ворочается на скамейке, словно ищет что-то в карманах, потом — негромкое бульканье. — Глотни вот.
Оливер взял обтянутую кожей флягу и долго-долго смотрел на нее. А когда решился наконец пригубить, открылась дверь в операционную и вышел Грин. Каких усилий стоила ему операция, можно было представить по тому, как у меня потемнело в глазах, а рот наполнился горькой слюной.
Фляга вылетела из руки милорда Райхона и оказалась у доктора. Тот сделал большой глоток и шумно выдохнул.
— Жить будет.
Пальцы Оливера, сомкнувшиеся на моем запястье, задрожали.
— Он потерял много крови, — добавил Грин. — Надо делать переливание, и чем скорее, тем лучше. Кровь близкого родственника, думаю, подойдет, но нужно проверить…
— Я… — ректор вскочил со скамьи. — Я до гроба ваш должник…
— Я не ростовщик, — перебил взволнованную речь Грин. — Должники мне не нужны.
— Хотите кофе? — спросила я, прежде чем сама смогла понять зачем. Он выглядел изнеможенным, и в голове само собой всплыло: кофе, крепкий, три кусочка сахара.
— Вы идиотка? — со смесью злости и удивления поглядел на меня доктор.
— Нет.
— Да! — он скрылся в операционной, дверь захлопнулась. Но в следующую секунду открылась снова. — Да, я хочу кофе. Оставьте на столе… через пятнадцать минут…
Я дошла до уборной и долго отмывала руки, стараясь не смотреть ни в зеркало над раковиной, ни на стекающую с пальцев алую пену. По пути к кабинету Грина размышляла, остались ли у него еще чашки, или он все уже разгрохал.
— Ты?! — возопила рассевшаяся на месте заведующего Белинда. — Что ты тут делаешь?
«А ты?» — могла бы спросить я. Вряд ли Грин поручил ей рыться в своем столе.
— Доктор закончил операцию. Попросил сварить кофе.
— Я сама всё сделаю! — заявила рыжая.
— Ему не нужно всё. Только кофе.
Просто кофе. Без слащавого сюсюканья и томных взглядов, иначе чашки и правда закончатся.
— А ты, выходит, знаешь, что ему нужно, да? — она вскочила из-за стола и пошла в мою сторону. — Думаешь, я не понимаю, чего ты добиваешься? Он ведь тебе даже не интересен, я помню, как ты кривилась, когда я о нем заговаривала… Но протекция — это другое, да? Сколько тебе еще учиться? Четыре года? Хочешь провести их под крылышком у Грина? Обхаживаешь его, вертишь тут своим тощим задом… Думаешь, никто не знает, ради чего? Я видела твои экзаменационные листы. Подписанные! Он такого не заслуживает! Не заслуживает такого отношения! Он… Он жизни спасает!
Я оценила воинственный настрой и растопыренные пальцы с острыми ноготками и покачала головой:
— Пока ты не сделала какую-нибудь глупость, Белинда, напомню: я училась на боевом. А Грин не будет сидеть у твоей постели и держать за руку. Ему некогда. Он жизни спасает, да.
Рыжая оказалась не такой дурой, как можно было заподозрить. Прошипела что-то и вылетела в коридор, по пути чуть не сбив с ног Крейга.
Тот посторонился, пропуская девицу, вошел в кабинет и прикрыл дверь.
— Не берите в голову, мисс, — сказал мне с отеческой лаской. — Не ей вам о протекции говорить… Услыхал случайно, не обессудьте. Эту красавицу миссис Ридли Эду подсунула, та, что старшей сестрой здесь. Она дама толковая, дела ведет справно, ему ей отказать неудобно было, да и Анабель, как назло, уехала. Вот та большая умница была и с доктором нашим школу прошла хорошую. Он ить не только за-ради кофе девчонок берет, учит потихоньку… И парней бы брал, так у тех же гонор, и у Эда гонор, вот и не держатся они при нем. А с девчонок, говорит, будет толк… С девушек, в смысле. Только не с этой. Потерпит он ее еще немного и спровадит по-хорошему…
— Простите, инспектор, мне это не интересно.
— Понимаю, — закивал он. — Болтаю много. Находит иногда… А чашки новые Эд вон в том шкафчике держит, — подсказал, когда я зажгла спиртовку. — Беда у него с ними, бьются часто. Так я за обычай взял чашками с ним расплачиваться. Приду ногу починить — несу чашку. И сладостей каких. Доктор наш до сладостей падкий, особенно как полечит кого…
— Я спрошу у леди Пенелопы, — пообещала я, поняв намек.
— Спросите-спросите, — пробормотал себе под нос Крейг.
— Можно и вас спрошу? Кем мистер Адамс приходится милорду Райхону? Если это не тайна, конечно.
— Да какие тайны, — отмахнулся инспектор. — Все знают. Разве что кроме студентов — тем оно ни к чему. А то станут, как девица давешняя, болтать, что ректор племянничка на теплое место пристроил.
— Он его племянник?
— Сын старшей сестры. Покойной.
— Понятно.
— Да в том-то и дело, что непонятно, мисс, — нахмурился старик. — Непонятно, чего библиотекарь добивался. Только вас устранить или еще чего. К примеру, Оливера дестабилизировать.
— В каком смысле?
— В том смысле, что, если мастер проклятий уровня Оливера Райхона потеряет контроль, нам уже не до стертой реальности станет — будем думать, как эту сохранить. А тут уж больно много совпадений получается. Если бы Джерри приказали просто убить, он бы вас скорее проклятием достать попытался. Малефик он, как и дядюшка, и неслабый. Был бы слабый, мы бы с вами, мисс, не разговаривали, а так — сумел чужие чары пересилить… А матушка его общую теорию с горем пополам осилила. Совсем они с братцем разные были, даже внешне.
