Не открывая глаз, я чувствовала, как он переместился ближе. Его ладонь скользнула по моей спине от шеи до поясницы, заставляя выгнуться…
— Подумайте о чем-нибудь приятном. Представьте себе место, где хотели бы оказаться. Место, где вам было хорошо и куда вы желали бы вернуться…
Его голос околдовывал. В ином, не связанном с чувственными томлениями смысле. Перед глазами промелькнула моя квартирка, старый диванчик со свернувшимся на нем клубком Графом, мамин клетчатый плед… Промелькнула и пропала, стоило подумать, что Оливер может подсмотреть мои видения. Нет, нужно другое место — то, которое помнила Элси, а не я.
— Ищите, Элизабет. Пусть память приведет вас туда, где вы были счастливы…
Была? Разве?
Возможно, когда-то давно. Когда деревья были большими…
Деревья…
Старая яблоня. Качели на толстой ветке.
Вверх-вниз, вверх-вниз.
Дух захватывает от страха и восторга. В животе перекатывается щекочущий шарик — вверх-вниз. Ноги в потертых синих сандаликах взлетают выше головы… Ноги в атласных туфельках… Нет, в сандаликах. На левом оторвался ремешок, и теперь их можно носить только на даче… А туфельки розовые, под цвет развевающегося на ветру платья и лент в волосах…
Вверх-вниз, вверх-вниз…
— Маришка, смотри, улетишь!
Улечу.
Раскачаюсь еще сильнее, аж до неба!
— Элси, осторожнее! Не нужно так высоко.
Нужно! Нужно еще выше!
Выше кустов сирени, выше яблони, чтобы ноги в розовых туфельках касались облаков… Ноги в синих сандаликах…
Память — моя? чужая? — словно на тех качелях отбросила на много лет назад, а после резко швырнула вперед, на мягкий пол гимнастического зала… Но не удержала. Уронила на полпути, то ли вниз, то ли вверх. Замелькали перед глазами картинки прошлого, закружились опавшей листвой и потускнели, рассыпались серым песком…
— Все хорошо, — голос Оливера звучал на грани слышимости. — Вы прошли. Теперь идите ко мне.
— Куда идти? Где вы?
Только серый песок вокруг. Бескрайняя пустыня. И небо, такое же серое, сливается у горизонта с землей.
— Элизабет, посмотрите на меня.
— Не могу! — прокричала я, борясь с подступающим отчаянием. — Я вас не вижу!
Как в кошмарном сне я пыталась и пыталась открыть глаза, но всякий раз вслед за темнотой появлялась пустыня. Неизменный, пугающий безжизненностью пейзаж…
Я почти отчаялась вернуться в реальность, когда меня в эту реальность выдернули. За голову, наверное, потому что, когда я открыла глаза, теперь уже по-настоящему, Оливер сидел рядом, положив одну ладонь мне на лоб, другую на затылок, а голова при этом просто раскалывалась.
— Это был ваш первый выход? — спросил он. И сам себе ответил: — Первый, конечно. Но в первый раз так глубоко не погружаются. Нужны тренировки, чтобы научиться находиться там.
— Где — там?
— Там, — ректор неопределенно повел рукой. — Некоторые ошибочно называют это астралом, но выход в астрал под силу единицам. Место, куда я вас провел, — лишь некое подпространство, промежуточный уровень между физическим и астральным планами. Магия там зрима и осязаема, можно рассмотреть рисунок плетений, можно создавать нечто принципиально новое. Я хотел, чтобы вы увидели… Вы ведь видели что-то?
— Пустыню, — я опустила глаза. — Серые пески от края до края… Я безнадежна, да?
— Нет, — он резко вскинул голову. — Не смейте и думать о таком.
Что ж, не я сама, так моя проблема смогла его заинтересовать. Нужно радоваться хотя бы этому.
Но не получалось. Из головы не шли розовые туфельки. Похожие я видела много лет назад в витрине «Детского мира» — нереально красивые, как казалось мне тогда, маркие и неудобные, как сказала мама. И мне купили коричневые, из кожзама, «на каждый день».
— Мы что-нибудь придумаем, — ободряюще улыбнулся Оливер. — Приходите завтра.
— Завтра я должна быть в лечебнице с леди Райс.
— Тогда послезавтра. В три часа вас устроит?
Хоть в полночь, но я приду. Влезу в это треклятое подпространство, перерою вдоль и поперек серую пустыню, но найду свою магию. Свою, да. Пока я здесь, все, что принадлежит или будет принадлежать Элизабет, такое же мое, как и ее. И это касается не только магии.
В туфлях «на каждый день» я уже находилась. Дайте розовые примерить.
Запала хватило ненадолго. Решительный настрой был похоронен лавиной сомнений. Должна ли я? Имею ли право? А главный вопрос даже сформулировать не получалось, и, появись сейчас Мэйтин, я не знала бы, как спросить о том, что не давало мне покоя.
— А ты попробуй.
Бог возник рядом, когда я, заскочив в общежитие переодеться, топала на кафедру мистических существ сдавать мисс Милс план доклада.
— Уже пробовала, — ответила я вслух, пользуясь тем, что поблизости никого нет.
— И я сказал, что это неважно.
— Но я должна знать! Знать, что сейчас с Элси. Если я в ее теле, где она сама? Все люди тут — настоящие. Они живут, мыслят, чувствуют. Значит, Элизабет тоже. Значит, сейчас она должна быть где-то…
— Кто такая Элизабет? — перебил меня Мэйтин.
— Насмехаешься?
— И не думал. Ответь на мой вопрос — и все поймешь. А пока остановимся на первоначальной версии: Элси — твоя героиня, и ты, как автор, развиваешь ее сюжетную линию. Это похоже на правду.
— Но не правда?
— Не вся, — улыбнулся бог.
От него веяло спокойствием и уверенностью, и я решила принять это объяснение.
— Правильно, — одобрил он. — Береги нервы. Всему свое время. Сейчас, например, время приготовиться.
— К чему?
— Падать, — подмигнул Мэйтин и растворился в воздухе.
В ту же секунду что-то толкнуло меня в спину. В попытке удержать равновесие я взмахнула руками, папка с докладом выскользнула из пальцев и улетела в кусты, а я, как и предсказал бог, упала на снег, успев в последний миг выставить вперед ладони.
— Какая ты неловкая стала, Аштон, — неискренне посочувствовали со стороны. — Раньше шустрее была.
— А ты раньше не била в спину,
