Так что Рысь появился вовремя.
— Во что ты снова влипла? — зарядил он вместо приветствия.
Оказалось, сразу после того, как к нему пришла с моей запиской Шанна, оборотня навестили люди из полиции. Интересовались, когда он видел меня в последний раз. А к тому времени, как он нашел Мэг, блюстители закона успели побывать с тем же вопросом и у нее. Подруга сказала, что я ушла до того, как она проснулась, и до визита полицейских у нее этот факт беспокойства не вызвал.
— Надоело, что за мной следят, — объяснила я. — Встала до рассвета и выбралась через подвал. Погуляла немного, а к восьми пришла сюда.
— На тебя похоже, — проворчал друг. — А что другие будут волноваться, не подумала?
— Подумала. Как раз встретила Саймона и попросила передать записку.
— Любишь ты все усложнять, — укорил Рысь, но обмана не заподозрил: подобное вполне в духе Элси. Значит, и Оливер поверит в эту версию. Главное, ему неизвестно, что меня не было всю ночь.
Предложение вместе навестить Владиса оборотня удивило. Пришлось объяснить, что медиум сказал нечто странное во время последней встречи, и я хочу понять, выдал ли его «гость» пророчество или наплел ерунды. Рысь не сомневался, что ерунды, но к соседу заглянуть согласился.
— Только он ничего не скажет. Мы с Россом и Тоби были у него вчера. У него еще эти железки.
Да, «железки», фиксирующие вывихнутую челюсть, Владису еще не сняли. Это мешало не только говорить, но и питаться нормально: парень, и до болезни худой, сейчас совсем отощал. На вытянутом лице одни глаза остались. Зато сейчас, в отличие от предыдущих встреч, эти глаза были живыми и разумными, а когда мы с Норвудом вошли в палату, в них отразилась радость.
— Здорово, приятель, — негромко, чтобы не разбудить дремавшего на соседней койке пожилого мужчину, приветствовал соседа Рысь. — Как ты тут?
«Как видишь», — приподнявшись на кровати, медиум развел руками.
— Это ненадолго, — уверил оборотень. — А мы… Вот, — он выдвинул меня вперед, — Элизабет. Вы не знакомы. Вернее, она тебя знает, а ты ее, кажется, нет.
Владис присмотрелся ко мне и покачал головой.
— Теперь знаешь, — улыбнулся Рысь. — Элси хотела с тобой поговорить… как-нибудь…
— Мы с вами виделись неделю назад, — начала я. — И вы… вернее, не вы, а кто-то через вас сказал мне кое-что. Я хотела бы узнать, кто это был. Если вы помните, конечно.
Медиум покачал головой.
— Не помните?
— У-у, — кивнул он. Заворочавшись, сунул под подушку руку и вытащил толстую тетрадь в клетчатой обложке.
Не запоминает, но записывает!
— A-да ы-о?
— Он спрашивает, когда это было, — перевел Рысь, хоть в том и не было нужды.
Я назвала дату, и Владис нашел нужную страницу. Ткнул пальцем:
— А-и!
Почерк у него был неразборчивый, с таким только на целительском учиться.
— Тихорис? Тино… Тиморис?
— У-у.
— Тиморис рассеянный, класса «С»? Что это?
Владис задумался. Некоторые понятия не объяснить на пальцах.
Я вытащила вложенный между страниц тетради карандаш и протянула медиуму.
— Так будет быстрее.
— У-у! — согласился парень. Вырвал чистый лист и что-то быстро записал. Сложил, отдал мне и мотнул головой, показав на оборотня. — Э-э!
— Ему нельзя читать?
— Э-э.
Рысь был бы не Рысь, если бы не попытался узнать содержание записки. В коридоре он в прямом смысле припер меня к стенке и заявил, что ему не нравятся такие секреты.
— Ты же говорил, что это ерунда, — напомнила я, спрятав бумажку за спину.
Наставница все еще злилась на Грина и, видимо, на меня за то, что я ушла с ним без объяснений, но сама этих объяснений не требовала, и, вернувшись в кабинет, я уселась в своем углу, закрылась учебником и развернула записку.
«Встретимся, когда меня выпишут?» — гласила таинственная надпись.
«Не дождешься!» — написала я поверх каракуль Владиса и, смяв, отправила записку в корзину. Он же медиум, должен почувствовать ответ. Достала чистый лист и записала вычитанное в клетчатой тетрадке название. Схожу в библиотеку и найду по каталогам. Знать бы еще, в каком разделе искать.
— Психиатрия? — подсказал голос с небес.
Я вздрогнула и с облегчением вздохнула, увидев неслышно подошедшую леди Пенелопу.
— Решили отвлечься от анатомии? — она взглядом указала на отложенный мною листок.
— Я? А, да… решила…
— Но у вас ведь только общая психиатрия. Зачем настолько углубляться? Или вам интересна эта область медицины?
Вопрос прозвучал как обвинение. После того как я призналась, что не планирую посвятить жизнь акушерству, наставница во мне разочаровалась. А изменить акушерству с психиатрией было, очевидно, страшнейшим из возможных грехов.
— Встретилось в тексте, — я стыдливо прикрыла «тиморис» учебником. — Хотела разузнать подробнее. А вы не…
— Нет, — отрезала леди Райс. — Боюсь, я некомпетентна в данном вопросе. Спросите у Грина, если вам интересно.
— Не так уж и интересно, — улыбнулась я миролюбиво.
Пойти сейчас к заведующему — лишиться доброго расположения наставницы если не навсегда, то надолго. С Грином-то она помирится, в крайнем случае простит его посмертно, а мне нужно соблюдать осторожность и нейтралитет, если хочу сдать экзамены и учиться дальше. Поэтому я высидела положенное время с леди Райс, даже сходила с ней в смотровую, когда доставили новую пациентку, и была досрочно амнистирована.
Но, уходя, заглянула к Грину.
— Простите, доктор, у меня вопрос по психиатрии, и леди Пенелопа посоветовала обратиться к вам. Только не говорите ей, что я заходила.
— Психиатрия? — уточнил он, судя по лицу, прокручивая в уме то, что я только что сказала. — Ну да, я так и понял. Что за вопрос?
— Тиморис рассеянный, класса «С», — отчеканила я без бумажки.
В обращенном на меня взгляде промелькнуло удивление и — неожиданно — тревога.
— С вами все хорошо, мисс Аштон? С утра были расстроены, теперь интересуетесь эфирными образованиями, вызывающими параноидную шизофрению.
— Это для экзамена.
— Я говорил, что не терплю лжи? —
