Мы еще вернемся к этому чрезвычайно важному и, как кажется, анонимному посещению квартиры Распутина таинственным знакомым этого Эльвенгрена.
Любопытно, что Хохен-Эстен правильно называет грузинскую фамилию (Пхакадзе) жениха дочери Распутина, хотя многие русские, знавшие этого человека, в том числе и сам Распутин, часто не могли ее выговорить.
Упоминание о корнете Пхакадзе, женихе дочери Распутина, также есть в прокурорском деле: «Явившись к Распутину утром 16 декабря, Симанович застал его в очень нервном состоянии, которое сам Распутин объяснял предстоящей свадьбой своей дочери и говорил, что не допустит ее брака с Хакадзе, считая его „партией“ не подходящей для своей дочери»[371]. «Особенно же встревожился Распутин 15 декабря сего года, получив сведения о покушении на самоубийство жениха своей старшей дочери корнета Семена Ивановича Хакадзе»[372].
Речь, конечно, идет о Пхакадзе. Вот что сообщает о нем охранное отделение в справке от 28 мая 1916 года: «По наведенным справкам, в Петроградской военной гостинице, бывшая „Астория“, помещающейся в д. № 12–39 по Морской улице, оказалось проживал Пхакадзе Семен Иванович, 22 лет, православного вероисповедания, прапорщик 17-го гусарского Черниговского полка по службе»[373].
Создается ощущение – либо Хохен-Эстен был знаком с документами прокурорского дела, либо он действительно участвовал в секретных переговорах о мире Германии и России. Заметим, что в полицейских материалах по поводу смерти Распутина, в отличие от прокурорских, имя Эльвенгрена не упоминается вовсе.
Нас же должен интересовать важный момент: значит, в это же самое время параллельно с подготовкой убийства фаворита Юсупов и Пуришкевич были вовлечены в план подготовки дворцового переворота, главным двигателем которого был сам Распутин. И в этом рассказе Хохен-Эстена все выглядит логично.
6 декабря 1916 года как дата возможного переворота выбирается не случайно – это так называемый день тезоименитства царя, попросту день ангела. (Напомним, что в этот день Распутин ночью прислал телеграмму царю.) Надо было придать какое-то символическое значение государственному событию.
В этот день по традиции гофмаршалы, церемониймейстеры, скороходы, егеря, камер-фурьеры, конюхи, метрдотели и шоферы ожидали подарков. Обычно это были золотые портсигары с императорским вензелем из бриллиантов, золотые портсигары, броши и кольца. Фон праздника как нельзя кстати подойдет к объявлению мира и государственного переворота. Но все-таки в результате некоторых трудностей заговорщики решили перенести событие с 6 декабря 1916 года на 27 декабря (10 января) 1917 года.
Эта дата заставляет нас вспомнить о так называемом пророчестве Распутина, которое впервые было опубликовано в книге Жуковской: «Я пишу это письмо, последнее письмо, которое останется после меня в Санкт-Петербурхе. Я предчувствую, что умру до 1 января 1917 года. Если я буду убит обычными убийцами, особенно русскими крестьянами, то ты, Папа, не должен бояться за Детей своих, – они будут править в Рассей еще одну сотню лет. Но если я буду убит боярами и дворянами, если они прольют мою кровь, и она останется на руках их, то двадцать пять лет им будет не отмыть моей крови со своих рук. Им придётся бежать из Рассей. Братья будут убивать братьев, все будут убивать друг друга и друг друга ненавидеть, и через двадцать пять лет ни одного дворянина в России не останется»[374].
Если мы знаем о возможном событии 10 января 1917 года, то тогда пророчество Распутина и не пророчество вовсе, а здравый и мудрый политический прогноз, предупреждающий монарха о том, что в случае срыва мира с Германией империю ждет революция и кровавая Гражданская война.
Позднее, при дознании, устроенном Чрезвычайной следственной комиссией Временного правительства, близкий к кружку Распутина и одновременно к департаменту полиции Манасевич-Мануйлов проговорился: «Время было такое, большое политическое брожение, и выдвигались фигуры реакционные. Распутин, между прочим, говорил о том, что группа Государственного совета усиливается правыми элементами и его толкают на то, чтобы провести несколько правых…
Председатель: Это Распутин говорил?
Мануйлов:…в Госсовет для того, чтобы усилить: но Распутин говорил – „Какого черта от них толку? Все равно – что право, что лево – папаша ничего не понимает“. Он все упирал на то, что царь не гож.
Председатель: То есть в связи с той мыслью, что Александра Федоровна должна стать Екатериной II?
Мануйлов: Несомненно, в тайниках души вопрос шел о регентше.
Председатель: О низвержении Николая II и о регентстве Александры Федоровны?
Мануйлов: Это чувствовалось. Он был очень ловкий человек и не договаривал»[375].
Следы существования «Манифеста» подтвердил Н. Маклаков в показаниях Чрезвычайной следственной комиссии в кратком заявлении от 23 августа 1917 года. Датой представления проекта манифеста царю он назвал 19 или 20 декабря 1916 года. Маклаков вспоминал: «…после этого я писал еще письмо и проект Манифеста, и в памяти не осталось отчетливых следов всех этих документов в их подробностях». Запомним эти даты: 19 или 20 декабря 1916 года.
Между ними и 17 декабря, когда был убит Распутин, всего один-два дня.
В своих показаниях Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства Родзянко напомнил детали атмосферы 1916 года: «Но определенно ходили слухи, и ко мне приезжали даже какие-то частные люди с заявлением о том, что они знают, что через шведское посольство Распутину передаются большие деньги из-за границы. Это я определенно помню. Я знаю, что все эти сведения доводились до сведения ген. Беляева, потому что он был во главе контрразведки»[376].
Шведское посольство фигурирует здесь, видимо, не случайно. Наиболее безопасный путь в Россию из Германии лежал через эту нейтральную страну, которая была заинтересована в скорейшем мире двух воюющих стран.
Глава 22
Тайна последней встречи
1.Об охране, имевшейся у Распутина, помимо банковских соглядатаев и филеров МВД, имеются разнообразные сведения, однако персонально ее члены не назывались, за исключением документов полиции. В частности, Воронин выше упоминал: «Мне известно, что группа офицеров, жившая и бывавшая в квартире Гюллинга, поставила себе задачу оберегать Распутина от дурного влияния на последнего Симановича, Мануйлова и др. с тем, чтобы направить деятельность Распутина на добрые дела»[377].
В группу этих офицеров входили уже упомянутые Эльвенгрен, Пхакадзе, а также Езерский.
Единственное место, по данным наружного наблюдения полиции, кроме дворца Юсуповых, который посетил Распутин в вечер перед убийством, была квартира Гюллинга на Фонтанке, 54. Здесь, видимо, и разыгралась эта странная история с попыткой повторного самоубийства Пхакадзе, та, что на пять минут задержала Эльвенгрена, а сообщникам дала единственный, но очень важный шанс, которым они и воспользовались. Но в этом случае волей-неволей возникает вопрос о личности неудавшегося зятя Распутина и
