Еще и еще.
Один за другим перед Холландом шествовали все, кто остался в живых из людей Ворта, а Атос и Астрид приказывали ему перерезать им горло.
Всякий раз он пытался сопротивляться. И терпел неудачу. Всякий раз заглядывал им в глаза и читал в них ненависть, боль, смятение. А потом они гибли от его руки.
Груда тел громоздилась все выше. Атос любовался. Астрид усмехалась.
Рука Холланда двигалась, как у марионетки.
А разум кричал, пока не лишился голоса.
IVЛайле не спалось.
В голове снова и снова прокручивались сцены драки, мелькали темные переулки, острые ножи, сердце колотилось так, что она боялась его стуком разбудить Келла. Поздно ночью она встала с койки, в два коротких шага пересекла тесную каюту и привалилась к дальней стене, положив на колено нож – он хоть чуть-чуть да успокаивал.
Время было позднее, а может, уже раннее, час, когда тьма сгущается сильнее всего перед первыми проблесками дня. В каюте было холодно, она сняла с крюка плащ и закуталась, для тепла сунув свободную руку в карман.
Пальцы нащупали камень, серебро, опять серебро, и ей вспомнились слова Алукарда:
«Нужно отдать что-нибудь в уплату за вход. Что-то ценное».
Она перебирала свои скудные пожитки в поисках чего-нибудь драгоценного. Нож, отобранный у Флетчера, с зубчатым лезвием и рукоятью-кастетом, потом еще один, выигранный у Леноса, с потайной пружиной, разделяющей клинок надвое. Окровавленный осколок белого мрамора – все, что осталось от Астрид Дан. И наконец – теплая, неизменная тяжесть в глубине кармана, часы Бэррона. Все, что связывает ее с покинутым миром. С жизнью, оставшейся позади. Лайла понимала, нутром чувствовала, что ножей будет недостаточно. Значит, оставался либо ключ к Белому Лондону, либо ключ к Серому. Она закрыла глаза, до боли стиснула два талисмана, прекрасно зная, который из них бесполезен, а который послужит платой.
Перед глазами вспыхнуло лицо Бэррона, каким оно было в тот час, когда она вернулась в таверну «В двух шагах», а за спиной еще дымился сгоревший корабль. Услышала собственный голос, предлагавший краденые часы в уплату за кров. Ощутила тяжелое тепло его руки, когда он сомкнул ее пальцы на этих часах и сказал: «Пусть побудут у тебя». Но, уходя с Келлом, она оставила их на столе, скорее в знак благодарности, прощальный подарок. Но часы вернулись к ней из рук Холланда, покрытых кровью Бэррона.
Теперь они – часть ее прошлого.
И, цепляясь за них, Бэррона не вернуть.
Она сложила талисманы в карман и привалилась головой к стене.
Келл пошевелился во сне на своей койке.
Над головой, на палубе, зазвучали приглушенные шаги.
Тихо плескалось море. Корабль покачивался.
Глаза начали слипаться, и вдруг она услышала короткий болезненный вскрик. Рванулась в испуге, но Келл крепко спал. Вскрик послышался снова. Она вскочила, держа нож наготове, и пошла на звук. Узкий коридор привел ее к каюте, где спал Холланд.
Он лежал на спине, не прикованный, даже без охраны. Видимо, его мучил страшный сон. Зубы были стиснуты, грудь судорожно вздымалась. Он трясся всем телом, пальцы вцепились в тонкое одеяло, рот был открыт, в горле клокотало. От кошмара его трясло, как в лихорадке, но он не издавал ни звука.
Лежа на койке, в паутине дурного сна, Холланд казался таким… беззащитным.
Лайла долго смотрела на него. А потом, сама того не желая, вошла.
Половицы скрипнули, и Холланд во сне насторожился. Лайла затаила дыхание, застыла на миг, потом шагнула вперед, протянула руку и…
Ее руку стиснули пальцы Холланда. Лайла вскрикнула от боли. Никакой магии, никакого электричества, только железная хватка и хруст костей.
Она встретила его лихорадочный взгляд.
– Что ты тут делаешь? – прошелестел он, словно ветер сквозь щелястые доски.
Лайла высвободилась.
– Тебя мучил дурной сон, – огрызнулась она, потирая руку. – Хотела разбудить.
Его глаза метнулись к ножу. Она и забыла, что держит его в другой руке. Нехотя убрала его в ножны.
Проснувшись, Холланд снова скрылся под маской спокойствия, и только капельки пота на виске выдавали недавний ужас. Но на всякий случай он не спускал с нее глаз.
– Что? – Лайла скрестила руки на груди. – Боишься, что зарежу во сне?
– Нет.
Лайла присмотрелась к нему.
– Я не забыла то, что ты сделал.
При этих словах Холланд закрыл глаза:
– Я тоже.
Она помедлила, не зная, что сказать, что сделать, и злясь на себя за нерешительность. Было ощущение, что Холланд не пытается уснуть и не выпроваживает ее. Он дает ей возможность напасть на него и проверяет, хватит ли у нее сил удержаться.
Соблазн был велик – и все же рука не поднималась, и это бесило сильнее всего. Лайла фыркнула и шагнула к двери.
– Я спас тебе жизнь, – тихо напомнил он.
Она оглянулась, хоть и не сразу.
– Всего один раз.
Он слегка изогнул бровь – в остальном его лицо не дрогнуло.
– Ответь, Дилайла, сколько раз я должен это сделать?
Лайла возмущенно тряхнула головой.
– Тот человек из таверны, – заговорила она. – У которого были часы. Которому ты перерезал горло. Он не заслуживал смерти.
– Как и многие другие, – спокойным голосом ответил Холланд.
– Тебе хотя бы пришло в голову сохранить ему жизнь?
– Нет.
– Ты заколебался хоть на миг, прежде чем зарезать его?
– Нет.
– Почему? – в гневе прорычала она.
Холланд выдержал ее взгляд.
– Потому что так было легче.
– Я не…
– Потому что если бы я остановился, то начал бы думать, а задумавшись, стал бы вспоминать, а вспоминая, я бы… – Он сглотнул подступивший к горлу комок. – Нет, я не колебался. Я перерезал ему горло и добавил его смерть к длинной череде тех, которые я каждое утро пересчитываю, едва просыпаюсь. – Его взгляд стал жестче. – А теперь скажи мне, Дилайла, сколько жизней оборвала ты? Можешь сосчитать?
Лайла хотела было ответить, но умолкла.
Правда – страшная, невыносимая, сводящая с ума – заключалась в том, что сосчитать она не могла.
* * *Лайла ворвалась в свою каюту.
Хотелось спать, хотелось драться, хоть чем-то заглушить страх и гнев, сжимавшие горло. Хотелось выкинуть из головы слова Холланда, вычеркнуть из памяти нож, застрявший между ребер, тот ужасный миг, когда горячку боя сменил холодный страх.
Хотелось забыть.
Когда она вошла, Келл уже вставал, тянулся к плащу.
Хотелось ощутить…
– А вот и ты, – сказал он, взъерошенный спросонья. – Я уж собрался идти тебя…
Лайла схватила его за плечи и прижалась губами к губам.
– …искать, – закончил он, пощекотав ее дыханием.
…Вот это.
Келл ответил на поцелуй. Магия обожгла губы, словно искра.
Потом он обнял ее, и в этом жесте она ощутила… нет, не электрическую вспышку, а нечто куда более глубокое, весомое, то, чего она никогда раньше не понимала. В мире, где все качалось и ускользало, это была почва под ногами.
Плотная и надежная.
Сердце отчаянно заколотилось, часть ее существа кричала – «Беги!». И она побежала – но не прочь. Нет, она устала убегать. Она побежала навстречу Келлу.
И он
