Она пыталась вспомнить голос матери, прогоняющий ночные кошмары, мягкие руки, заключающие ее в объятия. Но эти отголоски воспоминаний память уже была не в силах воскресить.
Аша крепко обняла себя за плечи, глядя на бушующий огонь, пожирающий полки и вместе с ними уничтожающий доказательства измены ее брата. Теперь, даже если Джарек расскажет все королю, его слово будет против слова Дакса. Но огонь спасал не только его.
Когда Аша услышала, как с печальным стоном лопаются струны лютни, перед глазами у нее встало веснушчатое смеющееся лицо скралла, заправляющего мокрыми руками выбившуюся прядь волос ей за ухо.
«В городе полно инструментов, – сказала она себе, натягивая на нос ворот рубашки от дыма. – Куплю ему другую».
Морья и четвертый король ФиргаардаЧетвертый король Фиргаарда не отличался добрым нравом. Одни считали его жестоким. Другие говорили, что он порочен. Третьи – что властолюбив. Он выстроил дворец, затмивший собою храм. Он обложил свой народ поборами и вверг его в нищету. И каждую ночь он брал в свою постель новую девушку.
Если четвертый король Фиргаарда отправлял в дом какого-либо драксора стражу с требованием привести к нему свою дочь, тот обязан был подчиниться. Сопротивляться было бесполезно: король все равно забирал девушку, а всю семью непокорного отца к утру казнили.
Морья была дочерью жрицы. Она выросла в храме и под защитой его сводов вела благочестивую, тихую жизнь. Она рано ложилась спать и рано вставала, проводя дни в молитвах, строго соблюдая законы Седого Ольна и помогая бедным и больным. Все рухнуло, когда король забрал к себе ее любимую подругу.
В тот вечер Морья не легла пораньше. Она не поднялась наутро раньше солнца. Всю ночь она стояла на коленях на каменных плитах в храме и взывала к Седому Ольну.
– Я не могу спасти ее, – говорила ему Морья, – но я могу спасти остальных девушек.
– Убить другого – чудовищно, – отвечал ей Седой Ольн. – Жизнь даже самого злобного и грешного человека священна.
– Если потребуется поступить безбожно, чтобы остановить безбожника, я так и сделаю.
И сказал Седой Ольн:
– Плата за убийство короля – смерть.
И ответила ему Морья:
– Пусть будет так.
Она поднялась с колен, подошла к алтарю и взяла обрядовый нож. Лезвие глухо чиркнуло по камню.
В тот вечер Морья до блеска расчесала свои волосы, подвела глаза сурьмой, надушила кожу розовой водой, надела свою лучшую мантию и отправилась во дворец.
Охрана провела ее прямо в покои короля.
Представ перед ним, она низко поклонилась, пряча взор, чтобы он не заметил исступленный огонь гнева в ее глазах. Она не назвала своего имени и не произнесла ни слова, чтобы он не услышал хриплую ярость в ее голосе.
Король драконов отпустил охрану.
Огонь, горевший в ее сердце, затрепетал. Кто она такая, чтобы противостоять королю? Всего лишь юная девочка, которой нет и восемнадцати. А он в два раза старше нее.
Когда король приблизился, Морья застыла. Когда он начал расстегивать пуговицы мантии, она задрожала. Когда он стянул мантию с ее плеч и та упала на пол, Морья подумала о своей лучшей подруге, обо всех тех девушках, которые точно так же, дрожа от страха, стояли здесь. И тогда, отбросив ногой свою мантию, Морья выхватила нож, привязанный к ее бедру.
Глаза короля расширились от удивления. И в то же мгновение Морья перерезала ему горло. Охрана нашла ее стоящей у его тела. Кровь стекала с обрядового ножа на ее руки. Когда она подняла взор на вбежавших солдат, они задрожали, словно на них в упор посмотрела сама Искари.
Закон запрещал убивать. А убийство короля – более тяжкого преступления не существовало. Этот закон установил Элорма, и он был таким же древним, как сам Фиргаард.
Древние законы нельзя нарушать.
Поэтому три дня спустя Морью повели на центральную площадь, где на помосте возле плахи ее ждал палач с обоюдоострым мечом. Весь Фиргаард пришел к месту казни. На площади стояли все девушки, которые побывали в опочивальне короля, а за их спинами толпились родные.
И когда Морья в окружении стражников проходила мимо, все как один поднимали сжатый кулак к сердцу. А она высоко держала голову и шагала к помосту, устремив взгляд вперед.
Без страха и сожаления.
21
Под ослепительным солнцем Аша и Дакс бок о бок шагали за солдатами по узким улицам нового квартала. Из-за пристальных взглядов охраны Джарека Аша ждала благоприятного случая, когда можно будет незаметно ускользнуть и выкрасть священный огонь.
Сам Джарек вышагивал впереди, попутно отдавая короткие приказы встречным солдатам. Их взгляды обшаривали зеленые стены домов, окна и двери, заглядывая в каждую щель. Гостившие во дворце лестонги скрылись, беглого невольника тоже еще не нашли. Весь город был поднят на ноги.
– Никого не впускать и не выпускать из города, – Аша услышала, как Джарек отдал приказ своему помощнику, – пока не разыщем предателей-лестонгов.
Брат задумчиво брел рядом, а мысли Аши крутились вокруг ее задания. Ей во что бы то ни стало нужно вынести огонь из тронного зала отца и при этом не быть пойманной.
Не останавливаясь, Джарек снял накидку: после утренней прохлады, когда ей на смену пришла палящая полуденная жара, она была не нужна. У бедра командующего сверкнула отполированная рукоятка из слоновой кости длинного кинжала. Дакс хмуро буравил спину Джарека недобрым взглядом.
– Ты не имела права их сжигать, – мрачно пробормотал он.
Колечки каштановых волос прилипли к его лбу, покрытому капельками пота.
– Ты не оставил мне выбора, – тихо отозвалась Аша.
Если бы она не сожгла его свитки, что бы он тогда стал делать? И как бы скрыл следы непокорного слуги Джарека? Она любила брата, но он был таким мечтателем. Лучше всего у него получалось строить возвышенные планы, только воплощать их в жизнь он совершенно не умел. Взять, к примеру, те же свитки. О чем он, ради всех святых, вообще думал?
– Где Торвин? – спросил шепотом Дакс, не поворачивая головы.
– Слуга? – так же шепотом переспросила Аша и покачала головой. – Ты привел Джарека прямо в его убежище. Зачем мне рассказывать тебе, где он сейчас?
Дакс открыл рот, чтобы ответить, но тут его прервал приступ кашля. Сухой, прерывистый звук заставил Ашу оцепенеть. Дакс согнулся пополам, опершись ладонями о колени.
Аша не сводила с него глаз, и в какой-то момент ей показалось, что перед ней, задыхаясь и кашляя, стоит посередине улицы не Дакс. Она увидела в лазарете у окна свою мать, вцепившуюся в подоконник, пытающуюся выпрямиться, и точно такой же кашель сотрясал все ее тело.
«Нет…» – отчаянно подумала Аша.
Джарек оглянулся, заметив, что солдаты остановились, но кашель Дакса уже утих. Он вытер рот рукавом туники, Аша впилась взглядом в ткань, со страхом ожидая увидеть на ней кровь. Дакс убрал руку за спину,
